Шарлотта Хьюз - Запоздалая свадьба

— А почему ты решил, что их заставили молчать? — удивился Джим.

— Но ведь никто ничего другого мне не говорил, даже не намекал. — Скотт задумался. — Черт возьми!

— Что-то вспомнил?

— Буквально через несколько дней после того, как я вышел из комы, отец настоял, чтобы меня перевезли домой. Ты знаешь, какой у нас просторный дом. Одну из комнат отец велел переоборудовать в палату, нанял медсестер и врачей.

— Включая физиотерапевта, на которой ты позже женился, — добавил Джим.

— Да. — Скотт в задумчивости помолчал. — Я думал, что он перевез меня домой, чтобы я скорее выздоравливал в домашней обстановке. Мне и в голову не приходило, что он хотел что-то скрыть от меня.

— Если повезет, то через несколько минут ты будешь знать, скрывал ли он что-нибудь или нет, — сказал Джим.

Они сидели, молча попивая бренди и не спуская глаз с телефона.

Наконец он зазвонил, и друзья одновременно вскочили. Джим поднял трубку.

— Ну и дела, Сьюзи! Как быстро ты со всем справилась! — Он взял лист бумаги и стал что-то записывать, в то время как Скотт усиленно боролся с охватившим его волнением. — Ты прелесть, Сьюзи. Я теперь твой должник. — Джим повесил трубку.

Скотт сел и в волнении сжал руки между колен.

— Удалось что-нибудь обнаружить?

— Не уверен, что тебе приятно будет это услышать.

— Все равно говори.

— Хорошо. В карточке значится, что Люси Энн Одам, семнадцати лет, родила девочку третьего июля 1980 года в десять часов тридцать семь минут вечера. Хотя у матери были многочисленные ушибы и рваные раны, не говоря о переломах запястья, руки и ключицы, полученных во время аварии, ребенок родился здоровым и весил восемь фунтов пять унций. Как только состояние матери и ребенка стабилизировалось, их перевезли в другую больницу.

Это известие поразило Скотта как гром среди ясного неба.

— Боже! Она не лжет, у меня есть дочь!

— Хорошая новость, Скотт, не так ли?

Он покачал головой.

— Не знаю. Я так потрясен, что ничего не соображаю.

— Скажи мне, девочке сколько лет? Пятнадцать? Почему же Люси только теперь решила сообщить тебе об этом?

— Она уверяет, что думала, будто я умер. — Скотт тяжело вздохнул. — Возможно, именно так сказал ей отец. Теперь я могу в это поверить.

— И Люси ни разу не приехала, чтобы самой убедиться в этом?

Скотт опустил голову.

— Мой отец заплатил ей, чтобы она держалась подальше от нашего города, что она и сделала.

— Почему же сейчас вернулась?

— Это долгая история, Джим, а я и так отнял у тебя много времени. — Скотт допил бренди и встал. — Спасибо тебе за помощь. Пойду, пожалуй. Мне надо все хорошенько обдумать.

Джим проводил Скотта до двери.

— Как поживает твой красавчик сын?

— Прекрасно. Его мать сказала, что у него появилась подружка. К тому же старше его.

— Кстати, как твоя бывшая жена? Я время от времени сталкиваюсь с ней в больнице, но все нет случая поболтать с ней.

— Хорошо. Я не теряю надежды, что она встретит подходящего человека, хотя она все время ссылается на то, что очень занята на работе.

Каждый раз, говоря об Эми, Скотт испытывал чувство вины. Она была хорошей женой и матерью, но он не любил ее. Он думал, что это не имеет значения, когда решил жениться на ней. В конце концов, они были хорошими друзьями, если не любовниками. Но для Эми это имело значение, поэтому она развелась с ним, прожив пять лет.

Распрощавшись с Джимом, он направился к машине. Должно быть, пока он сидел у Джима, на улице похолодало, потому что Скотт неожиданно почувствовал сильный озноб. Запахнув на груди куртку, он поспешил сесть в машину. Целый час он ездил по городу, размышляя над тем, что же делать теперь, когда он узнал, что у него есть дочь.

Люси приступила к новой работе на следующий день. Она немного нервничала: в «Рестфул вэлли» было почти сто пациентов, а она была единственной дипломированной медсестрой. Конечно, здесь работали две сестры средней квалификации и полдюжины санитаров, и все-таки у Люси дрожали коленки, когда она вошла в свой маленький кабинет.

Утро она провела, знакомясь с некоторыми пациентами и штатными сотрудниками, включая врача, который показался ей чересчур самодовольным. По его одежде и поведению можно было подумать, что он на минуту заглянул на работу по пути в дорогой загородный клуб.

Во время ленча, выйдя во двор с пакетиком с бутербродами, она увидела Скотта, который сидел на скамейке и поджидал ее.

Она насторожилась.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, не испытывая никакой радости при виде его после того, как он вел себя прошлым вечером.

— Неужели не ясно? Сижу мерзну, поджидая тебя, чтобы пригласить на ленч.

— Мы во Флориде, а здесь не бывает очень холодно.

Действительно, день выдался погожий, вот почему она решила съесть свой ленч на свежем воздухе. Об этом она и сказала ему.

— Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? — спросил он.

— А для тебя имеет значение, если я возражаю?

— Не лучше ли перестать препираться и спокойно поговорить? — спросил он.

— Мы не препираемся. Но если ты будешь вести себя как мужлан, я сейчас же уйду.

Скотт ухмыльнулся. Да, выдержки и смелости у нее всегда хватало. Именно это его и привлекло в ней с самого начала. В школьные годы многие девушки были бы счастливы стать его подружками, но Люси Одам вела себя так, словно делала одолжение, встречаясь с ним. Он подозревал, что ее поведение было как-то связано с тем, что она была дочерью Дарнела Одама и стремилась самоутвердиться.

— Хорошо, договорились, — сказал он.

Люси прошла к расставленным на лужайке легким столикам. Скотт последовал за ней, отметив про себя, как строго и по-деловому она выглядит в темно-красном костюме и в безукоризненной, словно с иголочки, блузке. Волосы зачесаны назад и схвачены на затылке золотистой заколкой. На лице минимум макияжа, но при этом она излучала блеск красоты, которого невозможно было добиться искусственными средствами. Вид у нее был элегантный и самоуверенный. Глядя на нее, никто бы не догадался, что она дочь простой заводской работницы и горького пьяницы.

Люси выбрала столик и осторожно села, заботясь о том, чтобы не порвать колготки. Скотт стоял, явно ожидая приглашения сесть. Надо было быть слепой, чтобы не обратить внимания на то, как он хорошо выглядел в черном костюме и при галстуке строгой расцветки. Тем не менее в нем чувствовалось беспокойство: он был напряжен и готов к решительным действиям. Стало ясно, что он пришел с определенной целью и не уйдет, пока не выполнит ее.

— Что ж, можешь сесть и присоединиться ко мне, — сказала она.

Скотт сел напротив и ждал, пока она доставала бутерброды и бутылку холодного чая.

— С чем бутерброды? — поинтересовался он.