Айрис Денбери - Гранатовый остров

Берн задумался и как будто забыл о ее присутствии.

— А эта операция? — спросила Фелисити после долгого молчания.

— А эта оказалась неудачной. Больше никто — ни я, ни кто-либо из моих коллег — ничего не может для нее сделать. Она замужем, муж у нее преуспевающий бизнесмен, у них есть ребенок, а она, скорее всего, потеряет зрение полностью и останется слепой до конца своих дней.

— Но ведь в этом не ваша вина. — Она заметила, что в ее устах это прозвучало как утверждение, а не как вопрос.

— А кто может знать наверняка? — хрипло воскликнул он. — Даже признавая, что она поступила к нам с большой задержкой и ей надо было делать операцию гораздо раньше, все равно я не могу быть до конца уверен, что все сделал правильно.

— Но если вы считаете, что сделали все, что возможно…

— Значит, этого было недостаточно, — решительно заявил Берн. — Если бы я не взялся ее оперировать, может быть, другой специалист сделал бы все иначе. Другому врачу, может быть, удалось бы спасти ей зрение.

— Вы не можете винить себя за то, что один ваш пациент пострадал, — нежно проговорила Фелисити.

— Не могу? А теперь скажите, как бы вы себя повели, если бы этим пациентом оказался ваш брат? Разве не стали бы вы винить во всем хирурга, который делал операцию?

— Даже не знаю, — откровенно сказала Фелисити. — Но мне известно, что есть такие виды слепоты, которые не поддаются лечению.

Он ничего не ответил.

— Многим людям вы вернули зрение, хотя их тоже ожидала полная слепота, — напомнила ему Фелисити. — Подумайте о них. В том числе, кстати, и о Треворе.

Берн снова заглушил мотор, и яхта спокойно закачалась на волнах вдалеке от скалистого берега.

— Помните, Фелисити, я уже однажды спрашивал у вас, как вы здесь оказались, и вы сказали мне про того мужчину, который предал вас? А что вы сейчас к нему испытываете? Вы ведь не будете заботиться о брате всю жизнь. Он уже совсем взрослый. Вы свободны.

Фелисити была поражена этими словами, но еще больше тем фактом, что она почти не вспоминала о Филиппе с тех пор, как приехала сюда, на Адриатику. Теперь она даже не могла вспомнить в подробностях, как он выглядел. Несколько недель назад она получила письмо от одной приятельницы Бэрил, которая писала, что скоро будет свадьба Бэрил и Филиппа. Но на Фелисити эта новость не произвела совершенно никакого впечатления, она просто пожелала им про себя долгих лет счастья.

И теперь слова Берна окончательно убедили ее в том, что старая рана зажила и она теперь на самом деле свободна. Свободна для новой любви? Но это безумие, если речь идет о любви к Берну.

— Свободна, — пробормотала она. — Да, кажется, так. Я уже пережила свою утрату, свое расставание с Филиппом. Он скоро женится.

— И теперь вы не удручены горем?

— Нет, теперь уже нет.

— Мне хотелось бы сказать то же самое о девушке, которую я пытаюсь забыть. — В голосе Берна была такая горечь, что Фелисити сразу вспомнила о том вечере, когда он повез ее в маленькую гостиницу на Изола-Росса и они слушали мелодию итальянской песенки, которая разбудила в нем мучительные воспоминания.

Но на этот раз Фелисити не могла его попросить все рассказать ей, как она сделала раньше, когда речь шла о профессиональных делах. Ей уже показалось, что он решил ничего не говорить, как вдруг, после долгой паузы, Берн произнес:

— Она была совсем не такая, как вы.

— А как ее звали? — мягко спросила Фелисити.

— Розалинда. Прекрасная Розалинда — знаете, в сказке, — но это не о ней. Она была темноглазая, темноволосая, очень живая и подвижная. Она могла танцевать до рассвета, а потом поехать кататься верхом часа на два и после всего этого была свежа как майская роза. Потом она обручилась с моим братом. — Он снова помолчал. — Мы с Майклом редко ссорились, но хотя я тогда и не помышлял о том, чтобы жениться на Розалинде, все равно я чувствовал себя обманутым. И я поставил себе цель увести ее у Майкла, помилуй меня Господь.

Он снова помолчал, потом обнял Фелисити за плечи, как будто ему нужно было чувствовать тепло человеческого тела, чтобы продолжать рассказывать свою историю.

— Сначала она обращалась со мной как со своим будущим родственником, но постепенно я изменил ее отношение к себе. Я убедил ее, что брак с Майклом будет ошибкой, а выйдя замуж за меня, она будет просто в раю. Наконец она сообщила мне, что готова разорвать их помолвку, но я не должен говорить об этом Майклу, пока она мне не разрешит. Я должен был вернуться в госпиталь в Лондоне, где я работал окулистом, и ждать ее телефонного звонка. И мне позвонили, только не она, а Майкл. Розалинда попала в очень серьезную автомобильную аварию.

— Боже, какой ужас! — прошептала Фелисити.

— Вот, собственно, и вся история. Теперь она беспомощная калека в инвалидном кресле. И кстати, она вышла за Майкла.

— И они счастливы?

— Да. Очень. Это заметно. Конечно, я все равно собирался на ней жениться, несмотря на то, что она стала калекой, но она мне сказала, что Майкл любит ее по-настоящему, а я решил ее отвоевать только потому, что она была невестой другого. Но я так до сих пор и не знаю, на самом ли деле она собиралась разорвать помолвку с Майклом, но передумала после аварии, или она никогда не хотела стать моей женой.

— И это вас очень задевает? — спросила Фелисити.

— Да, скорее всего, тут просто задето мое тщеславие, — медленно проговорил он.

— По теперь, раз она уже замужем и счастлива в браке, почему вы не можете ее забыть?

— Возможно, я и смог бы забыть, если бы только Майкл не получил в жены калеку или если бы я обоих потерял из виду. Теперь вы понимаете, что работать здесь с Хендриком — мое единственное спасение. Я убежал от моего прошлого почти на край света.

— Спасибо, что рассказали мне это, — прошептала Фелисити.

Он отодвинулся от нее и внимательно посмотрел ей в лицо.

— В вас, должно быть, есть что-то такое, что побуждает меня к исповеди. Я еще никому никогда не рассказывал про Розалинду.

— Можете не сомневаться, я сохраню вашу тайну, — уверила она его.

Внезапно он вскочил и кинулся прочь, потом повернулся и, подойдя к ней, быстро обнял и прижал к себе.

— Что-то тянет вас ко мне, Фелисити, я это чувствую, — горячо сказал он. — Зачем, зачем вы приехали сюда?

— Вы знаете все причины, которые привели меня сюда, — произнесла она дрогнувшим голосом. Больше она ничего не успела сказать, потому что губы их слились, и девушка чувствовала себя так, словно ее поглотило блаженное облако нереальности, в котором настоящим был только Берн.

— Я люблю тебя, Фелисити, — прошептал он ей на ухо.

Она слегка вздрогнула всем телом. Скольким еще он говорил эти слова, так же обнимал, так же прижимался губами к волосам?