Джуди Джилл - Испытание чувств

Мэгги поморщилась:

— Я думаю, они говорят с тобой обо мне из-за наших детей.

— А я думаю, что они говорят со мной о тебе, потому что я им это позволяю, — произнес он, неожиданно подавшись вперед и глядя прямо ей в глаза. — Я даже поощряю их в этом, специально не меняя темы разговора.

— Почему? — мягко спросила она. — Тебя так интересует мое детство?

Джон встал и посмотрел мимо нее.

— Потому, — проговорил он, проведя пальцем по ее щеке.

— Тебя бы не устроило, если бы Энди так ответила на твой вопрос.

— Это лучшее из того, что приходит мне в голову. — Теперь его палец двигался уже в ее волосах, нежно обводя ухо. Внутри у Мэгги что-то оборвалось, и она почувствовала, что еще немного, и она растает.

— В какой-то момент я вдруг понял, что должен узнать о тебе больше, — проговорил он, — ведь теперь ты снишься мне каждую ночь. Да и днем я продолжаю думать о тебе. Я тут обнаружил, что погружаюсь в мечты о тебе в то время, когда я должен заполнять медицинские карты. Поэтому я с жадностью слушаю рассказы старушек и старичков, которые приходят ко мне за тем только, чтобы посидеть у меня в кабинете и посплетничать о тебе.

Он глубоко вздохнул.

— Я поглощаю информацию о тебе, как если бы это был воздух. Мэгги, мои мысли полны тобой. Ты у меня в крови. И днем и ночью.

Она попыталась что-то сказать, но не смогла и только плотно сжала губы.

— Я не могу это выносить, — прошептал он, поглаживая кончиками пальцев ее подбородок. — Ты делаешь такое едва заметное движение губами, как будто изо всех сил пытаешься сдержать слезы, и твой подбородок вздрагивает. Мэгги, когда ты так делаешь, я не могу с собой справиться, я должен тебя поцеловать. Я… должен…

Последние слова он прошептал ей в самые губы, и она разжала их, вбирая в себя его запах. Джон обхватил ее, крепко сжал, стараясь поближе притянуть к себе, при этом одна его рука опустилась ниже ее талии.

— Я никогда не плачу, — проговорила Мэгги, глядя на его шею, когда он отвел губы, лишь коснувшись ими ее рта. Она неимоверным усилием оттолкнула его. — Поэтому мне и не требуется поцелуй в утешение.

Неужели он целовал ее лишь потому, что жалел, потому, что знал, что ее чувства — гораздо глубже его чувств?

«Мэгги, мои мысли полны тобой. Ты у меня в крови».

Но не в сердце. Она спрыгнула с перил и поспешно повернулась к нему спиной. Джон снова подошел к ней и накрыл ее ладони своими. Она посмотрела на их руки, на его загорелую кожу поверх ее бледных пальцев. У него такие красивые руки!

«Таким рукам можно довериться». Но не чувствам. Она высвободила ладони и отступила в сторону, неся в сердце боль, причиненную им.

Он преградил ей путь и обхватил ладонями ее лицо.

— Мэгги, не уходи. Мне необходимо узнать тебя лучше.

— Тогда спроси сплетников. Поговори с десятком из них, и ты услышишь десять разных версий моего детства.

— Они рассказывают не только о твоем детстве. О сегодняшних твоих делах тоже.

— А тут и рассказывать-то не о чем, — ехидно заметила она. — Моя жизнь не представляет абсолютно никакого интереса для сплетников. Я работаю. Воспитываю ребенка и два раза в неделю по утрам на общественных началах выдаю книги в школьной библиотеке. Личной жизни у меня не существует и…

— Вот все и надеются, что я что-нибудь изменю.

Мэгги снова нетерпеливо высвободилась:

— О, ради Бога, не обращай на них внимания! Они говорят так только потому, что наши дочери — двойняшки. И потому, что я — не замужем. В таком крошечном городке мать-одиночка словно бельмо на глазу. Так же, как одинокий отец.

— Никто в этом городе не желает тебе зла, Мэгги. Тебя все любят.

— Вот и отлично, — отрезала она. — Может, они тогда за меня проголосуют.

— Лично я обязательно проголосую за тебя, — проговорил Джон, снова усевшись в качалку и оттолкнувшись ногой от пола. Он не желал менять темы разговора. Они говорили о Мэгги Эдейр — восхитительной женщине, а не о начинающем политике. Может, если бы она рассказала ему побольше о себе, он смог бы заставить себя раскрыть ей свое прошлое. Джон понимал, что без этого их отношения не сдвинутся с мертвой точки.

— А вот еще одна из историй, которую я слышал, — снова заговорил он, — она об этой качалке. Когда-то она принадлежала твоим бабушке и дедушке и стояла у них на главном крыльце. Летними вечерами вы с твоей бабушкой часто сидели на ней вместе. Когда ты была маленькой, она читала тебе. Когда ты подросла, а ее глаза стали слабеть, ты стала читать ей.

Мэгги не верила своим ушам:

— Кто тебе это рассказал?

— Миссис Бейкер. Еще она рассказала мне, что качалку продали вместе со всем содержимым дома по распоряжению твоей матери. Я знаю, что вскоре после своего возвращения ты зашла к Франку и Доре Мурчисонам на распродажу подержанных вещей и расплакалась, увидев это кресло у них на крыльце.

Мэгги резко повернулась, и перила, на которые она опиралась, угрожающе затрещали.

— Это неправда, — произнесла она срывающимся голосом. — Я же говорила тебе, что никогда не плачу. Я не плакала уже лет пять или шесть. Запретила это себе однажды, во время великого поста, — шутливо добавила она, покосившись через плечо на Джона, — и с тех пор уже никогда этого не делала: плакать — плохая привычка.

Он снова встал и, подойдя к ней сзади, оперся руками о перила с двух сторон от нее.

Мэгги вся напряглась, оказавшись в кольце его рук. Она чувствовала тепло его тела, хотя он и не касался ее. Когда Джон снова заговорил, волосы у Мэгги на затылке зашевелились от его дыхания.

— И еще я знаю, что Франк незаметно отколол от какой-то вещи пятидолларовый ярлычок и прицепил его к креслу, чтобы ты могла купить его.

Мэгги повернулась всем корпусом на том маленьком пятачке, который оставался между Джоном и перилами, и, широко раскрыв глаза, уставилась на него. И тут же пожалела об этом. Ее окутал его запах, тепло его тела, его близость.

— Ты что, хочешь сказать, что они не хотели его продавать?

— Я хочу сказать, что они не собирались этого делать, пока не увидели, как тебе хочется его иметь. Им хотелось, чтобы оно стало твоим, но они боялись обидеть тебя, поэтому не стали тебе его предлагать. Франк считает, что ты бы все равно его не взяла.

— И он прав. — Мэгги щелкнула языком. — Я положительно должна его им вернуть.

— Пожалуйста, не делай этого. — Джон оторвал одну руку от перил и коснулся ее щеки. — Ты только обидишь их.

Хотя новое положение его руки и позволяло Мэгги высвободиться, она не двинулась с места. Продолжая смотреть ему в глаза, она медленно кивнула.

— Да, конечно. — Мэгги поморщилась от отвращения к самой себе. — Это была всего лишь вспышка известного эдейровского темперамента.

— Мне нравится твой темперамент, — проговорил Джон, снова поглаживая ее щеку тыльной стороной ладони. — Он заставляет блестеть твои глаза и розоветь щеки. — И он повторил свое движение пальцев, вызвав прилив крови к коже.