Ванесса Фитч - Жизнь удалась

Воспользовавшись все еще остававшимися у нее ключами, она открыла калитку и пошла по покрытой гравием автомобильной дорожке, с нежной грустью глядя на фонтан в центре хорошо ухоженного парка. Когда-то ей нравилось кормить птиц, собирающихся у фонтана весной. Нравилось вообще жить в этом доме. По сравнению с местом, где она выросла, он казался наполненным теплом. Даже время, проведенное в пансионате, в который послал ее Алан, прошло в более сердечной обстановке по сравнению с этими мрачными годами одиночества. В первый раз в жизни она почувствовала, что ее любят.

Любят…

Сердце Эбони сжалось, но, стараясь не обращать на это внимание, она взошла на обрамленное белой колоннадой крыльцо. Сам дом тоже был белым и с улицы выглядел довольно скромно, но в действительности располагался на трех уровнях, что позволило использовать каменистый обрыв, круто спускающийся к заливу Дабл. Позади самого дома на террасах помещались плавательный бассейн, теннисный корт и маленькая частная пристань, у которой недалеко от берега стоял небольшой, но роскошный катер «Горожанин».

Эбони могла бы войти с помощью своих ключей, но это предполагало близкое знакомство с домом и его обитателями, на которое она потеряла право четыре года тому назад. Жалко, что мать Алана немного шокирована их публичными отношениями друг к другу. С тех пор, как ее сын привел в дом эту застенчивую, немного замкнутую пятнадцатилетнюю девочку, та видела от Дейдры Кастэрс только самое доброе отношение. Может быть, в это время миссис Кастэрс чувствовала себя несколько одиноко — сестра Алана только что оставила дом. Как бы то ни было, эта женщина приняла Эбони с распростертыми объятиями, и они сблизились, насколько позволяла замкнутая натура Эбони.

Эбони была очень привязана к ней. Именно поэтому она и не смогла отказаться от этого приглашения на обед, хотя с самого начала оно пришлось ей не по душе. Как раз сейчас это беспокойство, казалось, стало сильней, хотя для этого не было никаких оснований. Машина Алана не была припаркована перед домом, где он всегда оставлял ее, когда был на месте. Он уехал по делам в Мельбурн. Только вчера Дейдра сказала ей об этом. Она была в безопасности.

Успокоившись, она подошла поближе и нажала ручку колокольчика, одновременно снимая с себя накидку.

Дверь открыл Боб.

— Добрый день, мисс Эбони.

— Добрый день, Боб. Какое сегодня меню? Снова одно из ваших легендарных итальянских блюд?

— Не знаю, насколько они легендарные, но мистер Алан теперь не ест ничего другого.

Ее мгновенно охватила паника.

— Мистер Алан? Но я думала…

— Эбони, дорогая, — воскликнула Дейдра Кастэрс, спеша ей навстречу через фойе. Она выглядела несколько взволнованной, но элегантной в бледно-голубом платье, гармонирующем с серебристой сединой волос. — Ты немного рано.

— Миссис Кастэрс, правильно ли я поняла? Из слов Боба ясно, что Алан будет обедать здесь. А вы сказали, что сегодня он собирался быть в Мельбурне.

На лице женщины появилось виноватое выражение.

— Да, я так сказала, дорогая, но, видишь ли, Алан сказал, что… понимаешь, он был уверен, что… О, дорогая, я так боялась, что из этого ничего не получится.

— Уже получилось, мама, — медленно произнес Алан, присоединяясь к ним. В своем ультрасовременном костюме из светлой серо-голубой шерсти, и еще более современном белом свитере с высоким воротником он выглядел небрежно-элегантным. — Эбони здесь, — с самодовольной улыбкой констатировал он.

— Да, но ей это не нравится. Достаточно только взглянуть на нее…

Эбони с удовольствием срезала бы улыбку с лица Алана мясницким ножом. Вместо этого она собрала воедино все оставшееся у нее хладнокровие, подавила все следы паники и, сделав пару успокаивающих вздохов, восстановила содержание адреналина в крови. А потом поступила в противоположность тому, чего ожидал от нее Алан. Она улыбнулась ему.

— Ты полагал, что должен обмануть Меня, чтобы иметь удовольствие побыть в моей компании? Глупый. Тебе надо было только попросить по-хорошему, Алан. Неужели ты этого не понимаешь? Вся эта вражда была совершенно ни к чему. Я очень сговорчива, когда со мной обращаются по-хорошему. Спроси у Гарри.

Видимо, скрытые колкости гораздо эффективнее мясницких ножей, решила Эбони, наблюдая, как сползла с лица Алана улыбка. Но ледяная ярость, вспыхнувшая в его глазах, обеспокоила ее, пока она не вспомнила, что в присутствии матери он ничего не сможет ей сделать. Чтобы обезопасить себя, ей всего лишь надо было не выпускать из виду миссис Кастэрс до конца вечера.

Сама женщина выглядела немного смущенной. Возможно, она ощутила какие-то подводные течения в отношениях сына и его подопечной и не совсем понимала, как следует это воспринимать.

— Я… я только хотела попробовать помирить вас, — сказала она с несчастным видом. — Жизнь слишком коротка, чтобы конфликтовать без излишней необходимости. В вас обоих слишком много гордости.

— Гордости, мама? У Эбони нет гордости.

— Алан!

— Я только хотел этим сказать, что никогда не встречал более скромной модели, — принес он притворное извинение. — Она не осознает своей необыкновенной красоты и действия, производимого ею на противоположный пол. Да вот, только позапрошлым вечером парень, сидевший на показе рядом со мной, с трудом удерживал слюни. Поразительно, как она сохраняет хладнокровие, когда столько мужчин готовы броситься к ее ногам.

Она почти искренне рассмеялась. Приятно было представить себе Алана, бросающегося к ее ногам. Плохо только, что этого никогда не будет.

— Эбони всегда была очень благоразумной девушкой, — похвалила мать. — А почему мы стоим здесь, когда можно удобно устроиться в гостиной? Обед скоро будет готов, дорогая, — продолжила она, беря Эбони под руку. — И не обращай внимания на выходку Алана. Как я вижу, он отвык от вежливого обращения с тобой. Будем надеяться, что к концу вечера к нему вернутся его манеры.

Теперь была очередь Алана рассмеяться, и этот издевательский смех вызвал недовольный взгляд Эбони. Их глаза встретились, и сузившийся взгляд Алана обещал ей наказание, когда у него будет для этого возможность.

— Не беспокойся, мама, — сказал он им вслед. — К концу вечера я буду кроток, как ягненок.

К концу вечера Алану уже хотелось умереть и провалиться в тартарары. Он решил, что лучше оказаться в аду, чем сидеть в нескольких метрах от этой ведьмы, смотреть, как она ест, обонять запах этих чертовски дразнящих духов, которые она всегда употребляла, и не иметь возможности прикоснуться к ней.

Может быть, если бы его уловка — оказаться здесь, когда она этого не ожидала, — действительно обеспокоила ее, он, несмотря на все свое раздражение, вероятно, нашел бы в этом некоторое удовлетворение. Но она сидела рядом, не подозревая — а может быть, и подозревая — о его мучениях, болтала с его матерью, время от времени кидая в его сторону какие-то ничего не значащие фразы и мимолетные взгляды.