Мира Келли - На первую полосу

— Нет, нам никогда не было хорошо вместе. Просто ты этого не замечал и не хотел признавать. Но я знала. Еще до того, как папа… Я поняла, что не хотела бы развития наших отношений, брака, который ты мне соизволил предложить. Я старалась принимать то, что у нас было, хотела видеть то, что видели все вокруг. По их мнению, мы идеально подходили друг другу. Но я не была честна ни с собой, ни с тобой. Мне очень жаль, Клинт.

— Ты понимаешь, от чего отказываешься? — На его лице не отражалось никаких эмоций.

Пейтон кивнула. От жизни с мужчиной, который, при всей своей порядочности, не желал знать, что она собой представляет.

— Да. Понимаю, — тихо, но твердо ответила она.

Раздался стук в дверь.

— Пейтон, открой, — послышался голос Брэнда.

Наверное, прыгнул в машину сразу же, как только заметил, что ее нет. Меньше всего Пейтон сейчас хотелось продолжать этот спектакль дома. Она готова была на что угодно, лишь бы брат не кидался на нее, изливая свое негодование. Возможно, если она не отзовется, он уйдет.

— Не прячься. Я знаю, что ты тут, — продолжал настаивать Брэнд.

Конечно, знает. Ее машина стоит у подъезда, она единственная живет на третьем этаже, и во всех верхних окнах горит свет.

Отложив только что открытую книгу, Пейтон встала с дивана и пошла к двери. И в этот момент щелкнул замок. Брэнд воспользовался ключом, который она так неосторожно ему дала.

Она отступила назад, готовая отразить нападение брата.

— Ты не имеешь права входить сюда когда захочешь, — спокойно произнесла она.

Брэнд настежь распахнул дверь и вошел. На его лице было написано разочарование, которое она часто видела на лице матери.

— Ты добилась своего. Клинт в ярости, — сухо сказал он.

— Я не хотела его обижать, но я рада, что он наконец поверил мне.

— Ты губишь свое будущее ради… прощелыги. Ты понимаешь, каков он на самом деле, правда? Мистер Холостяк года, скверный мальчик-миллионер Нейт Эванс. Ты что, тупица? За что, как думаешь, ему дают эти прозвища?! За блуд! — В конце гневной тирады Брэнд повысил голос, заставив Пейтон вздрогнуть.

— Заткнись, Брэнд. Ты не знаешь, что было между Нейтом и мной…

— Не знаю, и знать не хочу. Только вот теперь, когда отца больше нет, я должен приглядывать за тобой.

Она резко выдохнула:

— Мне не нужно, чтобы кто-то за мной приглядывал. Особенно тот, кто не понимает, почему я живу так, как живу.

Она что-то пробормотала про себя и отошла.

— Ты назвала меня тупым болваном? — удивленно спросил брат.

Да, назвала. Краска залила лицо Пейтон, но она не хотела отступать и резко повернулась к нему.

— На воре шапка горит.

Только теперь абсурдность ее шепотом произнесенного оскорбления дошла до них обоих. Напряжение, казалось, вдруг соскользнуло с плеч Брэнда. Он прислонился к стене, с силой провел ладонями по бровям и тяжело вздохнул.

— Я знаю, как ты переживаешь, Пейтон. Из-за отца. Из-за того, что так долго старалась вести себя безукоризненно. Все это давит на тебя. Тебе обидно. Но ты же знаешь, что не должна на него сердиться. Он ничего не мог поделать со своим больным сердцем. И ты старалась поступать как надо. Заботиться о нем. Быть хорошей. И все напрасно. Он покинул нас. Я знаю, как было трудно.

Слезы жгли глаза, пока Брэнд облекал в слова те мысли, которые столько времени сжигали ее изнутри.

— Все, что я делала… Все мои правильные решения были напрасны, — с трудом проговорила Пейтон.

— Значит, теперь ты хочешь быть плохой? Поэтому связалась с Нейтом? Живешь в этой квартире? Порвала с Клинтом? Отец не одобрил бы ничего из того, что ты сделала за этот год. Ты хочешь с ним поквитаться? Хочешь наказать его за то, что он не выполнил свою часть договора и умер?!

У Пейтон так пересохло в горле, что трудно было говорить. Она покачала головой и моргнула, пытаясь отстранить пелену слез, застилавшую глаза.

— Нет. Просто я больше не могу предавать себя. Я должна жить собственной жизнью. Моей, а не его. В квартире, которая мне по карману.

«С человеком, которого я люблю», — хотела добавить Пейтон, но вовремя остановилась.

Брэнд оглядел комнату так, словно усомнился в ее словах. Потом оттолкнулся от стены и засунул руки глубоко в карманы:

— Знаешь, по дороге к маме мы с Клинтом вспоминали, как вы начали встречаться. Похоже, он спросил тебя, что ты ждешь от этих отношений.

У Пейтон заныло в груди. Она знала, куда клонит брат.

— Тогда ты говорила о семье и надежности, доверии и партнерстве. Мне кажется, он в тот же вечер захотел жениться на тебе, — продолжал Брэнд.

Пейтон знала. Она всегда видела в Клинте человека, с которым можно развивать серьезные отношения, строить жизнь. И все-таки каждый раз, когда он заговаривал о браке, она чувствовала какую-то пустоту в сердце и меняла тему.

Словно угадав мысли сестры, Брэнд сказал:

— Даже если Клинт — не тот человек, ты ответила ему честно, правда? Ты по-прежнему хочешь всего этого?

Пейтон не ответила, но Брэнду подтверждения и не требовалось: он и так знал, что прав.

— А как Нейт Эванс относится к тому, чего ты хочешь? Полагаю, он прекрасно понимает. Или эта «честная жизнь», о которой ты говоришь, не предполагает честности в отношениях с ним?

— С Нейтом все не так. Ни один из нас не заинтересован в браке и постоянстве прямо сейчас.

Брэнд усмехнулся.

— Кому ты лжешь, Пейтон? — спросил брат. Она открыла рот, чтобы возразить, но он продолжил:

— Была ли ты честной с этим парнем хотя бы мгновение с тех пор, как началось, я не знаю что, между вами? Имеет ли он хоть малейшее представление о том, как долго ты по нем вздыхаешь? Готов поставить половину состояния Лиссов, что нет. И готов поспорить, что он не знает, какую шумиху прошлые сплетни вызывали у тебя на работе. На тебя обрушилась куча неприятностей из-за него.

— Последнее время в школе стало спокойнее, — тихо произнесла Пейтон.

— Рад это слышать, но, когда мы говорили об этом последний раз, тебе хотелось исчезнуть с газетных полос. Ты была в отчаянии. Тем не менее за последний месяц твое имя, лицо мелькали в новостях чаще, чем за весь год.

— Теперь все по-другому.

— Почему? — спросил Брэнд с вызовом. — Потому, что ты влюблена?

— С Нейтом хорошо. Мы оба знаем, чего ждем от наших отношений, и нас обоих это устраивает.

Брат глубоко вздохнул и направился к выходу, но у двери остановился и повернулся к ней.

— Пейтон, если тебе приходится лгать мне, это одно. Но хочешь ли ты лгать Нейту Эвансу? — Он потер переносицу. — И пожалуйста, сделай одолжение — не лги себе.

Дверь с шумом захлопнулась. Послышался звук шагов, затем все стихло. Оставшись одна, Пейтон вдруг осознала, что, возможно, брат понимал ее намного лучше, чем она думала.