Норри Форд - Романтичное сердце

Ричард уже рассказывал Вики об этой мечте Мартина, но теперь она слышала о ней от самого Мартина. Теперь рассказ шел из самых глубин его сердца. Она подумала, станет ли он говорить о страданиях, которые ему пришлось пережить.

— Мама однажды так плакала из-за бельевой веревки. Она была почти новая, но порвалась, и все выстиранное белье упало на грязную землю. Она плакала, потому что мне приходилось разносить газеты, чтобы купить ей эту новую веревку. И я тоже плакал из-за того, что у нее болела спина, когда она стирала, склонившись над корытом. Она брала стирку домой, чтобы стирать для леди. — На его губах появилась горькая усмешка. — Это все были леди с парадного входа, но было несколько и с черного входа тоже. Я знаю. Обычно я разносил выстиранное белье по домам.

Она живо представила себе мальчика, разносящего корзинки с бельем после школы. Ей хотелось прижать его голову к своей груди и успокоить его.

— «Ну вот, — сказала мать, — мы наказаны за то, что купили не самую лучшую веревку». Она не жаловалась, но я поклялся, что, когда открою магазин, никто не станет плакать из-за некачественных товаров.

Он снова замолчал, так далеко погрузившись в прошлое, что Вики пришлось заговорить первой:

— Сколько тебе было лет?

— Десять. Моя мать умерла, когда мне исполнилось пятнадцать. Как раз в ту неделю я получил свое первое повышение, и ей не пришлось бы больше брать стирку на дом. Но было слишком поздно. Тогда начался кризис, и с работой было туго. Но я сумел получить работу.

— Уверена, что сумел. Как?

— Наврав с три короба. Магазину скобяных товаров был нужен крепкий парнишка, умеющий ездить на велосипеде.

— Ты умел?

— Нет. Но если другие могут, то и я смогу. Я взял этот велосипед в магазине, забрался на него и стал кататься, яростно нажимая на педали, руля изо всех сил. И я удержался в седле и поехал. Я завернул за первый же угол не потому, что хотел этого, а потому, что мне пришлось это сделать. И как только я исчез из поля зрения хозяина, я тут же упал и разбил колени. Но я научился кататься минут за пятнадцать.

— Молодец. Твоя мать была довольна твоей работой?

— Она оттрепала меня за уши. Она считала, что я заслуживаю большего. «Только встань за прилавок, и ты останешься за ним на всю жизнь!» — кричала она. У нее был крутой нрав, когда она выходила из себя. — Он потер ухо, вспоминая об этом. — Она гоняла меня по кухне, хотя я был уже взрослым. Но я не бросил работу, и видишь — она была права.

— Так и есть, Мартин. Мне бы очень хотелось увидеть твою мать. Кажется, у нее был необыкновенный характер. На кого она была похожа?

К ее удивлению, он коротко сказал:

— На тебя. Мы пойдем на прогулку?

Но они не смогли выйти, не выслушав восторженных поздравлений от Стайгеров, которые трясли Мартина за руки и хлопали его по плечам. Герр Стайгер неустанно твердил: «Вы покупать ботинки!»

В сопровождении важного герра Стайгера они зашагали по деревенской улице к магазину, которым владел его зять и где Мартину предстояло купить ботинки и штаны для катания на лыжах. Экспедиция постепенно обросла вереницей добровольных помощников, засыпающих их советами. Маленький магазинчик быстро заполнился мужчинами, распространявшими вокруг себя аромат чеснока и курившими короткие черные сигары, которые подозрительно пахли горелыми капустными листьями.

После экипировки они решили приступить к занятиям под руководством Ганса, внука Стайгеров. Из-за того что Мартин остановился у Стайгеров, которые, казалось, состояли в родстве со всей деревней, они с головой окунулись в деревенскую жизнь, что было бы невозможно, остановись Мартин в гостинице.

Для Вики наступили безмятежные дни; ее блаженство было еще более острым из-за того, что этих дней оставалось не так много. Она никогда не забывала слова доктора: «Как только его мозг будет готов, он приступит к работе».

Теперь они почти все время проводили в горах. Они без конца тренировались, падали, смеясь, и снова поднимались со стоном. Вечерами они сидели в местной пивнушке, тесно прижавшись друг к другу, на столе перед ними стояли высокие бокалы с пивом, и они, забывая о болях в суставах и мышцах, молча слушали песни и йодли. Один раз Вики подхватила песню своим высоким чистым голоском, и тут же зазвучал сильный приятный баритон Мартина. Это выступление имело огромный успех. Потом Мартин, еле волоча ноги от усталости, проводил Вики до гостиницы и церемонно пожелал ей спокойной ночи, после чего она отправилась наверх под бдительным взглядом герра Либескинда, который сидел за своей маленькой стойкой, теребя зубочистку.

Однажды утром на пути к Стайгерам Вики встретила маленького доктора. Он окликнул ее и бросился навстречу.

— Как поживает мой замечательный пациент? — требовательно спросил он, высовываясь из саней с колокольчиками, которые везла приземистая лошадка.

— Физически просто прекрасно. Он много ест и рано ложится спать. Он рассказывал мне, что спит как сурок. Но что касается психического здоровья, то я ничего не знаю. Он живет только одним днем. Остальной мир, его бизнес — все это, кажется, не существует для него.

Доктор бодро кивнул:

— Так и есть. Я был прав, предположив, что он перетрудился и, возможно, также испытал стресс?

— Совершенно правы.

Коренастая лошадка покрутила головой, и колокольчики нежно зазвенели.

— Ничего страшного. Очень скоро он будет готов думать. Не пытайтесь как-то удерживать его тогда. С ним все будет в порядке. До свидания, малышка! — Доктор дернул поводья, и лошадка затрусила дальше.

Вики пожалела, что не смогла рассказать ему о недавнем порыве откровенности Мартина, когда тот говорил с ней о своем детстве. Будут ли ему на пользу такие воспоминания? Она была уверена — даже Ричард не знал о том, что мать Мартина зарабатывала на жизнь стиркой. Возможно, он стыдился этого, хотя и безосновательно — его мать, несомненно, заслуживала уважения. А может, унижение, которое он испытывал, когда заходил в дома всех этих леди «с парадного входа», так глубоко укоренилось в нем, что он не хотел даже вспоминать об этих годах? Наверное, он уже жалеет о своей откровенности. Как бы там ни было, она не станет возвращаться к этому разговору, если только сам Мартин не захочет его продолжить.

Сегодня доктор напомнил ей, что у этого рая есть конец. Было так приятно думать, что такая жизнь будет длиться вечно, но в один прекрасный день Мартин решит вернуться в Лондон. Что случится тогда, когда он больше не будет нуждаться в ней?

Фрау Стайгер позвала Вики в сияющую чистотой кухню, где вдоль стены висели медные сковородки, а воздух был густо насыщен запахами супа, чеснока и кофе. Старая женщина хотела сказать ей что-то важное, и, хотя она старалась изо всех сил, язык улыбок и кивков подвел ее, и она побежала в магазин, чтобы привести мужа. Заглянув в лавку, Вики была удивлена — нет, поправила она себя, не удивлена, а позабавлена, — когда увидела за прилавком Мартина, занятого перестановкой вещей на полках. Он стремился, чтобы товары первой необходимости всегда оказывались под рукой, а те вещи, которые по своей природе могли требоваться не чаще одного-двух раз в год, были задвинуты подальше. Раньше Вики уже замечала, как неудобно расположены товары в магазине Стайгеров, и удивлялась, что никому не придет в голову их переставить, но она тут же забывала об этом. А для Мартина заметить что-нибудь означало тут же начать действовать. Он был в одной рубашке и насвистывал громко и довольно мелодично.