Оливия Уэдсли - Горькая услада

— Ты сделал предложение дочери того человека, который был убит на днях? — отчеканил он.

— Который спас мне жизнь… — поправил Родней.

— Сколько времени ты знаком с мисс Дин?

— Это к делу не относится! — резко ответил Родней. — Я сделал Сильвии предложение, и она согласилась.

В то время, как он это говорил, ему внезапно пришло в голову, что он на самом деле ни разу не упомянул Сильвии о браке; это казалось таким ненужным и после их взаимного признания в любви само собой подразумевалось.

Он резко добавил:

— Во всяком случае, наш брак уже дело решенное.

Эшли приподнялся, опираясь на подушки; он не сводил с брата пронзительного, грустного взгляда.

— Ты считаешь брак с мисс Дин вполне подходящим для тебя? — внезапно спросил он.

— Безусловно! — ответил Родней.

— Ровно неделю тому назад ты упомянул при мне впервые имя этой девушки. Я тогда же сообщил тебе все, что знаю об этой семье, и все, что я лично испытал по милости отца этой мисс Дин. Оставим, однако, мои личные чувства в стороне. Ты так же хорошо осведомлен, как и я, о положении Маркуса Дина в обществе — его выставили из всех порядочных клубов Лондона. В Париже его постигла та же участь, и ему пришлось бежать оттуда после скандала с молодым Пелеретом. Леди Дин не менее знаменита, чем ее покойный супруг. И ты после всего этого считаешь, что вполне допустимо ввести в нашу семью дочь подобных родителей?

Родней поднялся и остановился около кровати.

— Я ни о чем подобном не думал, — сказал он. — Я люблю Сильвию, и я женюсь на ней. Нельзя допустить, чтобы совершенно невинная девушка расплачивалась за грехи родителей. Это было бы ужасно. Ты осуждаешь Сильвию, не зная ее, я уверен, что когда ты познакомишься с ней, твое мнение изменится. Будь снисходительным, Эш! Я знаю твои взгляды — я знаю твои планы, которые ты строил и на которые я так необдуманно согласился из-за отсутствия опыта или предусмотрительности. Нельзя устраивать брак так же, как готовить стол для обеда. Когда мы говорили о моей женитьбе — я тогда почти не знал Сильвию.

— Значит, тебе понадобилась всего неделя, чтобы убедиться, что она — единственная, подходящая для тебя жена.

Родней вышел из себя.

— Я пришел сюда не для того, чтобы выслушивать твои банальные колкости на наш счет — мой и Сильвии. Твое несогласие на наш брак ничем не оправдано. Я отлично знаю, что ты можешь сделать меня нищим, — это будет очень низким поступком с твоей стороны — и я знаю, что ты пойдешь на это. Так вот мое последнее слово: ты можешь принять или отклонить его, мне все равно; я женюсь на Сильвии, даже если останусь без всяких средств к существованию.

Бледные впалые щеки Эшли покрылись красными пятнами, его руки задрожали.

Он окинул взором высокую фигуру брата и спокойно выдержал взгляд его ясных блестящих глаз. У него внезапно пересохло во рту.

Все надежды его жизни, все упования его сосредоточились в Роднее — надежды, которые со временем превратились в мучительные стремления, вскормленные его беспомощностью. Он страстно желал перед смертью успеть заложить фундамент для осуществления своих планов — женить Роднея, и вдруг…

Родней разрушил все, разбил вдребезги все его надежды, все мечты…

Сдавленным голосом Эшли произнес:

— Я принимаю твой вызов. А теперь послушай, что я скажу: в тот день, когда ты женишься на этой девушке, ты покинешь мой дом, и я прекращу выплачивать тебе твое содержание.

Родней горько усмехнулся.

— Отлично, — сказал он, и, круто повернувшись, вышел из комнаты.

Вернувшись к себе, он постарался подвести итог всем событиям. Эшли выплачивал ему пять тысяч фунтов в год, и этого ему едва хватало. Пока он был в хороших отношениях с Эшли, это, конечно, не имело значения, но теперь, после разрыва с ним, этот факт становился чрезвычайно важным.

Долги и — никакой работы. Неуменье и неприспособленность ни к чему, кроме военного дела.

Внезапно в его мозгу, где царил хаос беспорядочных, печальных мыслей, промелькнуло воспоминание о голосе Сильвии; он почувствовал на своих губах прикосновение ее свежих губ, услыхал ее шепот: «Я люблю вас, люблю!»

Он присел на край кровати и лениво потянулся. Кто-нибудь поможет ему найти работу… ну, а если они даже будут бедны, то может ли это иметь значение для кого-нибудь из них? Уж не для Сильвии, во всяком случае…

Авось что-нибудь подвернется… У него есть много друзей, которые, конечно, помогут ему устроиться. Он сможет получить должность управляющего имением или службу в каком-нибудь учреждении.

Все это — дело будущего, а в настоящий момент он себя чувствовал полным энергии и готовым к борьбе, и… ему захотелось есть.

Он решил спуститься вниз, чтобы чем-нибудь подкрепиться. Выйдя на площадку лестницы, Родней вспомнил, что, возвращаясь, оставил решетку лифта открытой и не спустил вниз кабинку. Он решил воспользоваться лифтом, чтобы не поднимать шума.

На лестнице было совершенно темно, плотно прикрытые двери не пропускали света. Родней отодвинул решетку и вошел, как он думал, в клетку лифта. На мгновение его охватило томительное, до тошноты противное сознание неизвестности, и он полетел вниз, ударяясь головой о железные перекладины.

Эшли, услыхав шум, испугался и окликнул Роднея, затем нажал кнопку звонка.

В комнату вбежал Григс, на ходу застегивая ливрею.

— Что случилось? — взволнованно спросил Эшли.

Он не успел кончить, когда в комнату ворвался смертельно бледный сторож.

— Это синьор Родди, — задыхаясь от ужаса, пролепетал он. — Лифт… сорвался… вода…

— Мое кресло, Григс! Скорее, скорее! — крикнул Эшли.

Он в мучительной тревоге следил, как Роднея внесли наверх, и молча сидел у постели брата в ожидании доктора.

Доктор пришел через несколько минут; это был молодой и способный, но очень нервный человек.

— Я ничего определенного не могу сказать, — заявил он Эшли. — Здесь необходима серьезная операция. Кассо из Парижа — вот к кому нужно обратиться.

— Вызовите немедленно карету скорой помощи, — отрывисто приказал Эшли. — Вы поедете с нами в Париж. Специальный экспресс довезет нас туда за пятнадцать часов.

Солнце разбрасывало по волнам золотые блики, когда экспресс отошел от станции и полным ходом направился к Парижу, где Роднея ждал предупрежденный телеграммой знаменитый Кассо.

Монти вошел в гостиную Додо.

— Я уладил все, — сказал он, опуская руку в жилетный карман. — Вам не помешает, если я закурю? Я всегда себя чувствую значительно лучше с сигаретой в зубах. Да, так я устроил все ваши дела. Вот здесь все квитанции и расписки, но вы можете не читать их — вас никто не будет больше беспокоить. А теперь давайте поговорим о ваших планах на будущее. Есть у вас что-нибудь в виду?