Оливия Уэдсли - Горькая услада

Взглянув на Эшли, который маленькими глотками пил коктейль и шутливо похваливал его, Родней решил отложить разговор до вечера. Яхта медленно шла на север, так что каждый час приближал его к намеченной цели.

Он вытянулся в удобном шезлонге рядом с креслом брата и попросил Григса натянуть тент.

Заложив руку под голову, сощурив глаза, с папиросой в зубах, он весь отдался мечтам о Сильвии… Он ясно представил себе встречу с ней после такой долгой разлуки… Трепет пробежал по его телу… До вечера еще так далеко, а ему безумно хотелось говорить о ней… После его болезни Эшли, конечно, будет более снисходителен, особенно, когда увидит, как Родди непоколебим в своих решениях.

Рискнуть, что ли? Так или иначе, он, во что бы то ни стало, отыщет Сильвию и женится на ней, даже если Эшли выполнит свою угрозу.

Его охватило безумное желание назвать вслух ее имя, ему казалось, что это еще больше свяжет его с ней…

Эшли нарушил молчание:

— Родди, мне не хочется огорчать тебя, — начал он своим ровным голосом, — но боюсь, что мне придется это сделать. И знаешь, признаюсь откровенно, я был бы очень разочарован, если бы ты отнесся к моим словам совершенно равнодушно. Это происходит, вероятно, оттого, что ты слишком себялюбив. Дело вот в чем: недавно я беседовал с одним специалистом, которого вызвал к себе, чтобы посоветоваться. Ты, конечно, слыхал о нем — его фамилия Буше, он был в штабе Марион в 1916 году. Он очень долго и внимательно осматривал меня, и его заключение было не из приятных. Я принудил его сказать мне правду, и он сделал это. Он очень порядочный человек и, конечно, не стал меня утешать и обнадеживать, а прямо заявил мне следующее: «Если вы не испытаете никаких потрясений, неожиданностей и тому подобных волнений, которые могут ускорить разрушение, вы протянете год-два. Однако я вам не гарантирую этого, так как это только мое предположение, и весьма возможно, что вы умрете значительно раньше». Короче говоря, я могу умереть в любой момент. — Он на мгновение замолчал и положил руку на плечо брата. — Поэтому мне бы хотелось вернуться поскорее домой, я хочу умереть в Рентоне, среди своих…

Родней отвернулся. Сапфировое море и чайки, серебристыми крыльями рассекающие небесную лазурь, внезапно исчезли куда-то: перед его глазами, полными слез, которые он изо всех сил старался сдержать, промелькнули картины далекого детства: вот он, Родди, совсем еще малютка, с Эшли, которому уже шестнадцать лет. Эшли ведет его за руку… Эшли несет его на руках… Эшли ласково говорит ему: «Отлично, молодой человек, право же, отлично!» — когда Роднею, после долгих и бесплодных попыток, удается, наконец, попасть в цель на очень близком расстоянии… Эшли в Оксфорде… высокий, немного надменный и холодный по отношению к окружающим, ко всем, кроме Родди… Эшли на войне… Как его любили все, как он был бесстрашен!.. Родней приехал к нему под Верден… Как он тепло встретил его, с какой гордостью говорил всем — вот мой младший брат… Как он ухаживал за ним тогда… он отдавал ему всю горячую воду, которая там была большой редкостью…

Родней быстро поднялся и, нервно сжимая руки, отошел в сторону; горячие слезы градом катились по его лицу.

— О, будь все проклято! — страстно твердил он.

Когда он снова подошел к брату, Эшли, как ни в чем не бывало, что-то читал. Он поднял голову и сказал:

— Это ты, Родди? Алло!

— Алло! — ответил Родней.

— Я очень рад, что снова увижу Рентон летом, — сказал Эшли.

— Я тоже. А ты поедешь на скачки в Гудвуд?

— Скорее всего.

«Это будет его последняя поездка, — подумал Родней. — Теперь для него все будет последним. О, как это ужасно, как невероятно жестоко!»

Он не мог теперь больше думать о Сильвии — это было бы нечестно по отношению к брату, и, кроме того, они ведь возвращаются домой. Всего полчаса назад он так страстно желал этого — теперь его желание исполнилось.

Всеми признанная истина, что свет слишком мал, как нельзя лучше оправдалась, когда Стив Роган, выйдя из вагона, на вокзале Святого Панкратия столкнулся лицом к лицу с Монти, который только что вернулся с бывших на севере бегов.

— Здравствуйте, капитан! — воскликнул Стив, широко улыбаясь и показывая при этом все свои здоровые белые зубы. — Послушайте, мистер Монти, а мне и в голову не могло прийти, что я сегодня встречусь с вами.

Монти весело кивнул ему, поправил ремешок от своего полевого бинокля и спросил:

— Куда вы направляетесь сейчас, Стив? Я могу подвезти вас, если хотите.

— Спасибо, сэр.

Он очень любил и уважал Монти, который поставил на него в первом серьезном бою и очень часто помогал Стиву на бегах.

Монти очень увлекался боксом; в дни своей юности он сам был недурным боксером, а кроме того, любил разыгрывать роль доброго покровителя, особенно, если это окупалось успехами и известностью, как это, например, случалось всегда со Стивом.

— Я пережил много неприятных моментов, — сказал Монти, откидываясь на спинку своего «Роллса» и закуривая сигару. — Мой жокей схватил воспаление легких, бедняга. Я боялся, что он не выживет. Но, к счастью, все обошлось благополучно, и он теперь на пути к выздоровлению. Его зовут Сэм… Вы помните Сэма? Он объездил Приама…

— Конечно, я отлично помню их обоих. Я тогда поставил на Приама и выиграл значительную сумму, — горячо воскликнул Стив. — Не часто ведь удается поставить восемь фунтов и взять сто. Особенно на бегах в Сент-Леже.

— Сегодня я вылетаю в Париж на аэроплане, — продолжал Монти.

— А я еду в Остенде, — сообщил ему Стив. — Фишер вызвал меня. Будет матч с Леруа. Я бы очень хотел, чтобы вы присутствовали при этом, капитан.

— Постараюсь, — мягко ответил Монти. — А теперь зайдем в «Гранд» и выпьем чего-нибудь, хотите?

— Нет, сэр, спасибо, — почти торжественно заявил Стив. — Я бросил пить. Не только на время тренировки — навсегда. Во вторник, видите ли, произошло событие, которое останется у меня в памяти на всю жизнь. Я был в Ирландии со своим приятелем Пэдди О'Кифом, мы кутили в Дублин-Краун с двумя девицами. Туда же пришел какой-то лорд, знакомый Пэдди — безобразное, огромное животное. Он пригласил нас всех к себе в замок, чтобы отпраздновать конец недели. Мы все поехали туда и там снова здорово выпили. Этот замок, огромный и мрачный, как тюрьма, называется Россмит. Пэдди был дерзок, то есть позволил себе лишнее по отношению к родственнице лорда Россмита, и Россмит хватил Пэдди по зубам и убил его наповал. Просто так: ударил и убил. Доктор объяснил мне, что лорд становится почти сумасшедшим в пьяном виде, и увез его. Я дал его увезти, потому что мне стало жаль девушку, и я из-за нее не стал мстить Россмиту. Капитан, она божественна, клянусь вам. Ее зовут Сильвия, Сильвия Дин, и к ней, как нельзя лучше, подходит это имя. Вы знаете, я не умею говорить как нужно, но уверяю вас, она прекраснее всех девушек на свете. Я хотел предать мистера Россмита суду, — Пэдди ведь был моим другом, — но когда дело дошло до того, что нужно было впутать маленькую леди в эту грязную историю, я отказался от своего намерения. Кое-как отделался и уехал. Но с той поры я решил ничего, кроме воды, не пить.