Трэйси Петерсон - Судьба-гадалка

Она отрицательно покачала головой.

— Я и не думала, что ты можешь опуститься до такого. Здесь другое.

Что бы ни произошло с нашим сыном, подумал Кларк, она по-прежнему слишком не безразлична мне, вот в чем заключается главная моя проблема. Мне надо собрать волю в кулак, встретиться с братом и с Эриком, все обсудить и уезжать.

Но, когда рядом Оливия, он не в силах это сделать.

— Почему ты не входишь в дом? — спросил он.

Она болезненно сглотнула и тяжело вздохнула.

— Понимаешь, когда родился Эрик, я держала его на руках и говорила ему, почему отдаю его Родерику и Глории. Что так для всех нас будет лучше. А сейчас я должна встретиться с ним лицом к лицу и сказать, что совершила непростительную ошибку, что виновата во всем выпавшем на его долю и что я сожалею… — Оливия всхлипнула.

— Не делай этого, — услышал Кларк свой хриплый голос. — Не говори Эрику, что совершила непростительную ошибку. Ты ее не совершала.

Подойдя к Оливии, он обнял ее и прижал к себе. Ему стало так хорошо, что не хотелось отпускать ее, но он понимал, что должен. Сейчас сын для меня важнее, напомнил себе Кларк.

Разжав объятия, он отошел на шаг от Оливии и кивком головы указал на входную дверь.

— Пойдем. Я хочу, чтобы ты услышала, что я собираюсь сказать Эрику.

Дверь им открыл Родерик. Кларку показалось, что брат совсем не рад его приходу, но сейчас это не имело значения. В жилах Эрика течет кровь Кларка, и Родерик, похоже, понимал это, ибо впустил его без всяких помех.

— Держись от него на расстоянии, если только он сам не подойдет к тебе, — только и сказал Родерик.

Это было вполне справедливым требованием. Родерик проводил Кларка в гостиную, где Эрик смотрел по телевизору мультфильмы. Кларк чувствовал, что Оливия не отстает от него ни на шаг, но не оборачивался, поскольку не знал, подбодрит его ее присутствие или лишит мужества — последнее было бы весьма некстати.

— Привет, Эрик! — поздоровался Кларк.

Мальчик поднял на него глаза. Кларку не понравилось их подозрительное выражение. Он отдал бы что угодно, лишь бы избежать этого взгляда, но уйти он не мог.

Вскочив с дивана, Эрик подбежал к Родерику и, словно ища защиты, скользнул в его объятия. Родерик положил руку на плечо мальчика.

— Мой папа — он! — указав на Родерика, выкрикнул Эрик.

Эти слова причинили Кларку боль, но одновременно прибавили ему решимости сделать то, ради чего он пришел. Кларк уселся на ближайший стул.

— Я знаю, Эрик. Родерик — твой папа. — Он подождал с секунду, наблюдая, как едва уловимо изменилось выражение лица Эрика. — Я просто пришел сказать тебе, что очень сожалею обо всем произошедшем в прошлом, но ты можешь быть уверен, что я никогда не заберу тебя у твоего папы. Пожалуйста, не волнуйся. Я ведь не хочу, чтобы ты боялся, поэтому я вернусь на работу и постараюсь получить назначение за границу. В следующие несколько лет я нечасто буду приезжать сюда, и, начиная с сегодняшнего дня, у тебя все будет нормально… — Кларк тяжело вздохнул. — При условии, что остающаяся здесь Оливия будет твоей мамой. Сделай для меня хотя бы это — позволь ей быть тебе мамой. Она очень этого хочет.

Эрик посмотрел на Оливию, потом снова на Кларка.

— Я, как и раньше, буду называть вас дядей Кларком? — недоверчиво спросил он.

— Называй меня, как хочешь, Эрик.

Кларк подумал, что вполне может сделать подобную мелочь для своего сына; он готов ради него на все, включая позволение остаться с Родериком, которого Эрик знал и любил как отца. А то, что при этом чувствует он, Кларк, никто не должен знать. Это его, и только его, боль.

— Я люблю тебя и твою маму, Эрик, и буду любить всегда. Пожалуйста, помни об этом.

Эрик с важным видом утвердительно кивнул.

Кларк взглянул на Родерика.

— Я заберу свои вещи, съезжу попрощаться с родителями и оттуда поеду в Лондон.

Не дожидаясь согласия, Кларк встал и вышел из гостиной.

Родерик последовал за ним и, остановившись на пороге комнаты, наблюдал, как Кларк складывает свои вещи в чемодан. Наконец Кларк застегнул «молнию» и выпрямился.

— Спасибо тебе, Кларк.

Эти слова шли от души, и Кларк не мог злиться на брата за то, что тот скрыл от него правду о рождении Эрика. Кларк все понимал.

— Я бы, конечно, решил эту проблему по-другому, но, раз уж все так случилось, я рад, что у Эрика есть ты. Только продолжай заботиться о нем так же хорошо, как и раньше, ладно, Родерик?

— Конечно.

Кларк готов был поклясться, что в глазах Родерика блеснули слезы. Но его брат никогда не плакал, во всяком случае, Кларк ни разу этого не видел, поэтому он подумал, что ему померещилось. А жаль, если бы Родерик заплакал сейчас, Кларк составил бы ему компанию.

Черт побери, подумал Кларк, пора убираться отсюда. Мне будет легче находиться за сотни миль отсюда, если океан будет разделять меня и двух самых дорогих мне людей — Оливию и Эрика.

— Прощай, Родерик.

Кларк подхватил чемодан и, не оглядываясь, вышел из комнаты.

Услышав, как хлопнула входная дверь, Оливия вздрогнула. Кларк ушел, ей тоже нужно уходить, но разум и сердце подсказывали Оливии, что она не должна оставлять своего ребенка.

Она села на диван и протянула руки к Эрику, мысленно моля, чтобы он не убежал из комнаты. С минуту мальчик хмуро поглядывал на нее, затем подошел и уселся на колени Оливии, руками обвив ее шею. Оливия затаила дыхание — она не раз видела, как точно так же Эрик обнимал Глорию.

— Почему ты не оставила меня? — спросил Эрик.

Оливия ответила не сразу — комок в горле мешал ей говорить.

— Я не могла дать тебе одновременно и папу, и маму, а мне хотелось, чтобы у тебя было хорошее детство, которого не было у меня. Я знала, что Родерик и твоя мама могли сделать тебя счастливым. Я оставила тебя, потому что сильно любила тебя, Эрик, и не могла сделать какого-либо иного выбора. Но, пожалуйста, пожалуйста, никогда не вини Кларка за это. Он ничего не знал о тебе, и это моя вина.

Эрик отпрянул от нее.

— Это одна из тех вещей, которую я пойму, когда повзрослею?

Оливия кивнула, ей хотелось смеяться и плакать одновременно.

— Надеюсь, что поймешь, но не волнуйся, если этого не произойдет. Даже взрослые не всегда все понимают. Единственное, что ты сейчас должен знать: мы все до боли любим тебя.

— И поэтому ты плачешь?

На этот раз Оливия улыбнулась.

— Я плачу потому, что всегда хотела, чтобы у тебя были и папа, и мама, и мне грустно, что их у тебя нет. Но я не выйду замуж за Кларка, а останусь здесь, в Черч-Уэстри, чтобы стать тебе мамой. Хорошо?

— Это кое от чего зависит. — Эрик сполз с коленей Оливии и сел рядом с ней на диван. — Ты снова собираешься выходить замуж за моего папу?

— Нет, милый, слишком много всего произошло за эти две недели. Я просто хочу быть всегда рядом с тобой, когда тебе будет нужна мама. Например, помогать делать тебе уроки, возможно, брать тебя к себе несколько раз в неделю и заботиться о тебе, насколько это в моих силах.