Шейла Дуглас - Слезы любви

— Мой муж мне не простит, если что-то случится с Марком… — с несчастным видом твердила она. — Поверьте, доктор, я просто думала, нет ничего серьезного.

— Нелегко определить аппендицит у малыша, — утешала Мэри. — Извините, я должна позвонить доктору Кохрейну.

— Он сам будет оперировать Марка? Он ведь самый лучший врач, правда?

— Лучшего вам просто не найти, — согласилась Мэри и почувствовала странную гордость, когда произносила эти слова.

Кохрейн пришел очень быстро и подтвердил ее диагноз.

— Вы наладите капельницу, пока я поговорю с матерью. Я вызову анестезиолога и прикажу готовить операционную. Нельзя терять ни минуты.

Мэри все еще возилась с капельницей, когда он появился снова.

— Все еще не готовы? — резко спросил он.

Она, виновато покраснев, покачала головой.

— Помочь?

Она кивнула.

Он ловко нашел вену, ввел иглу и заклеил это место, чтобы Марк не смог ее вытащить. Покидая отделение, Мэри спросила, не нужна ли она будет в операционной.

— Конечно нужны. — Его тон был холодно-вежливым, официальным.

Три часа спустя, делая ночной обход, она увидела, что Марк уже не так бледен, его пульс выровнялся. Она делала необходимые записи в его карте, когда вошел Ричард.

— Ему лучше, — заключил он. — Мать осталась здесь на ночь?

— Да. Соседка присмотрит за остальными детьми.

Сегодня Ричард Кохрейн выглядел усталым.

— Я должен извиниться перед вами, Мэри, — произнес он с видимым усилием.

Она так поразилась, что не нашлась что ответить.

— Я вел себя ужасно на вечере. Я не должен был вас критиковать при всех. Хотя, — добавил он, — критиковать было за что.

Ну вот, сначала попросил прощения, но тут же все испортил последним замечанием. Впрочем, Мэри прекрасно понимала, что он прав. Ведь если бы она ушла, забыв о дежурстве, больные остались бы без присмотра.

— Я была действительно беспечна, — призналась она со вздохом.

— Правило номер один в медицине — не смешивайте вашу личную жизнь и работу. — Он криво улыбнулся, полез в карман и выудил оттуда свою неизменную трубку. — Не возражаете? Мистер Робертс был сражен моим отношением к вам.

Мэри видела, что во время их неприятного разговора доктор Робертс разговаривал с кем-то в стороне.

— Я и не думала, что он заметил, — удивилась она.

— Мало что ускользает от него. И еще он заметил, что у вас несчастный вид. Интересно, почему?

В какой-то момент она едва не решилась открыть ему правду, но побоялась, что он опять не поверит ей и ее ошибка будет стоить карьеры Дику.

— Я была так несчастна, — она смотрела вниз на медицинские карты, разложенные на столе, — потому что всегда дорожила вашим хорошим отношением. А теперь я лишилась его?

Ричард молчал так долго, что Мэри вынуждена была поднять глаза и заглянуть ему в лицо. Потом тихо спросила:

— Так я права?

Он так резко вскочил, что чуть не уронил стул.

— Я хочу, чтобы вы правильно меня поняли, Мэри. И пытаюсь вам объяснить не в первый раз, но все напрасно. Вы лгали мне и раньше насчет отношений с моим братом.

— Мартин? — Она была поражена. — Но при чем здесь Мартин? Я говорила вам всегда, что мы с вашим братом просто… друзья.

— Да, говорили. — В голосе Ричарда послышалась горькая ирония. — И то же самое вы говорили относительно Бэйли. Но почему вы так долго скрывали, что знакомы с Мартином?

— Вы знаете почему.

— Ваши отговорки неубедительны, — холодно заметил он. — Причина могла быть одна — нечистая совесть. Как удобно было получить квартиру с отдельным входом, где Мартин мог незаметно навещать вас в любое время.

— Вы считаете, что у нас с Мартином была любовная связь?

— А разве нет? — ответил он брезгливо. — Но если бы вы любили его, я смирился бы с этим. А ведь вы просто так, со скуки… — Он повернулся и вышел, громко хлопнув за собой дверью. Мэри осталась сидеть, тупо глядя перед собой невидящим взглядом. Она думала о том, что никогда не сможет его разубедить.

Она поздно легла в тот вечер и долго не могла уснуть. Мэри никогда не надеялась на большее чем на дружбу с Ричардом. И его бурная реакция на ее «связи с мужчинами» озадачила ее. Как бы ни поступил ваш друг, вы не станете буйствовать, как дикарь…

И впервые ей пришла в голову мысль, что она нравится Ричарду гораздо больше, чем считала до сих пор. Если это так, то Дик просто обязан ответить за свое поведение, вызвавшее разлад между ними.

Она почти не встречала Дика в последние дни, он явно ее избегал. Но на следующий вечер после ее объяснения с Ричардом, когда она сидела в своей комнате и писала письмо сестре, раздался стук в дверь. На пороге появился Дик.

— Хорошие новости, Мэри! — Он замялся, как будто не был уверен, что его здесь хотят видеть. — Сегодня было собеседование, и я все-таки получил работу у мистера Кохрейна!

Он выглядел очень довольным. Мэри не нашла в себе сил испортить ему радость.

— Я рада, Дик. Да входи, что ты встал. Я же не кусаюсь.

Он смущенно засмеялся:

— Ладно, зайду на минутку. Знаешь, я и не думал, что у меня есть шанс. Он последнюю неделю глядел на меня, будто на земляного червя, и сегодня тоже очень придирался. Я снова почувствовал себя школьником, которого отчитывает строгий учитель.

— Мне знакомо это чувство. — Мэри впервые за последние дни рассмеялась.

Он тоже засмеялся, но вдруг лицо его стало очень серьезным.

— Я знаю, что мне повезло. И знаю, что не получил бы должность, не замолви ты за меня слово. Если бы ты в тот вечер сказала ему правду, ну, о том, что я напился как свинья, да еще во время дежурства… Ты проявила благородство, хотя при этом пострадала сама. Я ведь прав?

Мэри никогда не видела его таким серьезным. Она отвернулась, чтобы он не заметил слез на ее глазах.

— Черт возьми! Я, кажется, все испортил. Ты ведь любишь его?! И у вас могло все получиться. Я же видел, что он к тебе неравнодушен…

— Господи, Дик, прошу тебя, уйди! Мне тяжело говорить на эту тему, я больше не вынесу…

Он встревожился и, приблизившись к ней, спросил:

— А что, если я скажу ему правду?

— Он тебе не поверит, зато ты можешь сам пострадать. Оставь все как есть, Дик.

Он вздохнул с явным облегчением. Жизненная философия Дика заключалась в том, чтобы быть как можно ближе к сильным мира сего. А Кохрейн — номер один в хирургии.

— Если это послужит тебе хотя бы слабым утешением, я обещаю, что теперь возьмусь за ум. С пьянкой покончено. Впрочем, я понимаю, что тебе сейчас не до меня.

— Нет, Дик, конечно, мне не безразлично. Ты можешь стать отличным врачом, если захочешь. И мистер Кохрейн так считает, иначе бы не взял тебя к себе.

После его ухода она позвонила родителям. Мэри давно не приезжала домой, боялась, что от их внимательных любящих глаз не ускользнет ее состояние. К телефону подошел отец. Первое, что услышала от него Мэри, было: