Пегги Уэбб - Шалунья из Салтильо

— Прекрати называть меня Кэти!

— Я буду через пятнадцать минут.

— Не смей! Мне не о чем с тобой разговаривать.

— Я бы мог принести клочок сена.

— Это нечестно, Бен Адамс. Не рассчитывай, что ты можешь сексом потушить мою злость.

— А как насчет любви?

— Не выйдет. Ты бы и не знал ее, если бы любовь не укусила тебя за задницу.

Бен снова хмыкнул. Она еще больше взбесилась из-за того, что он воспринимал все спокойно.

— Меня укусило как следует, но не туда. Кэти, будь благоразумной.

— Я не хочу быть благоразумной. Я хочу бушевать. Я хочу что-нибудь разбить. И я не хочу с тобой разговаривать. До свидания, Бен.

Кейт бросила трубку. Ей немного стало легче. Она отправилась в ванную, опрокинув по пути стул. Ей стало еще легче. Она сбросила мокрую одежду, встала под душ и включила мощную струю. Вода хлестала по неподвижной спине и онемевшим ногам. Стоя лицом к стене, Кейт разрыдалась.

— Почему, Бен? Почему?

Ее слезы смешались с водой. В памяти всплыл прекрасный уик-энд, она, Бен, и вдруг ее тело наполнилось музыкой. Кейт плакала так горько, что начала икать.

— Что я теперь буду делать? — Это был несчастный вопрос несчастной женщины. Это был вопрос, на который у нее не было ответа. Она с трудом вылезла из-под душа, доковыляла до постели, обмотала голову полотенцем. «По крайней мере, — думала Кейт, — мне не нужно принимать никаких решений. Даже и думать не нужно». Она легла на бок и попыталась что-нибудь придумать, но ничего не получалось. Чтобы уснуть, она считала овец, козлов, потом даже политиков. Ничего не помогало. Ее голова кружилась и кружилась, как в карусели. Почему Бен ждал конца кампании, чтобы поговорить с нею? Что будет, если он победит и станет губернатором? Он будет в Джексоне, а она в Салтильо. Смогут ли они жить врозь? Выдержит ли их брак две политические карьеры? Почему Бен ничего не обсудил с ней, прежде чем принял решение?

Она повернулась на спину, пытаясь избавиться от всех этих вопросов, но они продолжали вставать снова и снова. Имела ли она право помогать Бену в принятии решения? Она была эгоистична? Ее гнев перешел все границы? Последний вопрос заставил ее сесть и она злобно ударила кулаком по подушке.

Кейт устала от вопросов, от поисков ответов, слишком устала, чтобы быть идеальной. С трудом она выбросила все из головы и успокоилась. Наконец она уснула блаженным сном.

Бен нашел другой подход к решению проблемы. Его никогда не волновали всякие «что, если» и «что могло бы быть». Прошлое невозможно изменить, а будущее можно.

Поговорив с Кейт, он повесил трубку и взял удочку. Почему-то с удочкой в руках ему легче думалось, а подумать надо было о многом. Он вышел через заднюю дверь и направился к озеру.

Дождь превратился в густую изморозь, затемнив солнце, он оживлял высохшую землю. Бен забрался в лодку и поплыл на середину озера. Затем он остановился и сел, не выпуская удочки из рук. Изморозь пропитывала волосы, застилала лицо, забиралась под влажную одежду. Он задрал голову, подставив лицо дождю.

«Главная трудность, — думал он, — это пережить обиду и боль Кейт. Стоило ли говорить ей об этом раньше — спорный вопрос. Факт в том, что он этого не сделал. Он должен решить, стоит ли дать ей время, чтобы остыть, или настоять на своем».

Вода плескалась о маленькую лодку, когда Бен обдумывал все свои проблемы. Если он оставит ее одну, даст ей время на раздумье, она сочтет это неинтересным. Только Бог знает, что ему все это небезразлично. Он хотел жениться на ней. С другой стороны, она отказалась позволить ему приехать. Не мог же он выбить ей дверь. Ему нужно прийти к равновесию, разработать план. Ему нужно найти выход как остаться с Кейт и в тоже время дать ей самой во всем разобраться.

Бен был терпеливым человеком. Он спокойно сидел в лодке, пока тщательно все не обдумал и пока не нашел выход. Бесстрашное солнце пробивалось через густую пелену, когда он наконец вытащил весла и погреб к дому. Он улыбался, когда привязывал лодку.

На следующий день Кейт чувствовала себя так, как будто накануне таскала кирпичи. Она обошла салон, сутулясь и едва волоча ноги.

Мирта молча смотрела, по вдруг не выдержала:

— Что произошло, Кейт?

— Мрачный понедельник.

— У тебя новое горе, не так ли?

— Совершенно новое.

— Это заразно?

— Нет. По этому поводу тебе нужно обратиться к Бену Адамсу.

— Ха-ха.

— Что значит ха-ха?

— Это значит, что я так и думала.

Кейт, расставлявшая шампуни на полке, повернулась к Мирте.

— Я не хочу об этом больше говорить. Хочу, чтобы меня оставили в покое, чтобы я чувствовала себя несчастной.

— Ты это и делаешь.

— Я так люблю тебя, Мирта, и не хочу, чтобы ты на это обращала внимание.

Мирта передернула плечами.

— Я совсем не собираюсь давать совет, если он не нужен.

Она со всей силы бросила полотенца, которые складывала.

— Тем не менее, я скажу больше. Все не так плохо, как ты думаешь. Никогда не видела ни одной любовной проблемы, которую нельзя было решить.

Кейт выдавила улыбку. «Поверь Мирте, тому что она сказала», — говорил внутренний голос. Но вместо ответа Кейт попыталась максимально сосредоточиться на работе: взяла все необходимое для растворов, разобрала бигуди, привела в порядок маникюрные наборы. На некоторое время ей удалось выбросить все из головы, но мысли о Бене не давали ей покоя. Теплые замечательные летние воспоминания нахлынули на нее, и Кейт подумала, не поспешила ли она. Да, ей казалось, что у нее есть право разозлиться на Бена из-за того, что он умолчал об участии в кампании. В конце концов он был предельно честен в их отношениях. Все же она могла бы его простить. Был ли побег из его дома продиктован предчувствием предательства, или это было не так важно? Убежала она из-за ложной гордости, или тот факт, что ее политическая победа будет сомнительной так задел ее самолюбие? То, что она получит этот пост без дуэли?

Не важно, что кампания прошла в темпе напряженной борьбы. Черт возьми, вскипела Кейт, она хотела завоевать этот пост, а не заполучить его на серебряном блюдце. Ей было тяжело от собственных низменных желаний и недостатков. Ей вдруг померещилось лицо Бена, и она удивилась, на самом ли деле гордость так много значит.

Пока она размышляла о гордости, зазвенел звонок.

— Специально для Кейт Мидленд, — сказал молодой человек. Он был в зеленом комбинезоне с надписью поперек груди «Цветы от Смита».

— Я Кейт Мидленд.

— Распишитесь здесь.

Ее сердце бешено билось, и она с трудом могла удержать ручку. Никто, кроме Бена, не пришлет ей цветы. Но пусть он не думает, что сможет расположить ее к себе с помощью букета роз. Она расписалась мелко, с завитком. Посыльный пошел к грузовику и вернулся с огромным букетом анютиных глазок.