Энн Тамплин - Ставка на фаворита

Никто из них, конечно, не догадывался, что приблизительно в это же время состоялся телефонный разговор между Ричардом Картером и старым Джорджем. Говорили они о Джоне. Со стороны могло показаться, что собеседники плохо слышат друг друга.

— Ты не представляешь, дядя Джордж, что он выкинул на этой неделе, когда у нас проходило серьезное совещание. Речь шла об огромных инвестициях! Чем старше становится Джон, тем он невыносимей со своей детской непосредственностью, легкомыслием и неспособностью к серьезным занятиям настоящим делом.

— Да, помню, в детстве Джон все схватывал на лету, — сказал Джордж. — Быстро он научился, как надо обходиться с лошадьми. Они его приняли, и я понял, что из него получится настоящий мужчина.

— В воскресенье мы собираемся устроить семейный совет, на котором будем решать, стоит ли оставлять Джона в правлении банка. Конечно, его капитал останется в банке. Мы не можем пойти на полный разрыв, но из руководства банком ему придется уйти, — размеренно и монотонно ронял слова Ричард. Именно такой представлялась ему солидная манера говорить.

— Давненько я не видел нашего малыша. Только тяжелым я стал на подъем, все никак к вам не выберусь, — посетовал Джордж. — Вот если бы Джонни приехал ко мне…

— Пусть едет куда хочет! — вырвалось у Ричарда, которого начал раздражать этот разговор. До него дошла наконец бессмысленность собственной затеи. Как и его отец, он не понимал старого Джорджа, но в отличие от отца, который любил старшего брата, недолюбливал дядю. — Было бы неплохо, если бы ты поговорил с ним, — добавил он, сдерживая раздражение. — Ты ведь в нашей семье самый старший. Может, Джон прислушается к твоему мнению. — И тут же подумал, что сказал глупость, ведь мнение дяди никогда не совпадало с мнением остальных членов семейства Картеров.

— Обязательно поговорю, Ричард, можешь не сомневаться. Только молодежь обычно пренебрегает мнением стариков, предпочитая все постигать самостоятельно. Ничего не поделаешь, так уж устроен этот мир, — ответил Джордж.

Ричард попрощался и с облегчением положил трубку, лицо его было недовольным. А на другом конце провода, в усадьбе «Мередит», недалеко от города Дерби — центра графства Дербишир, довольно усмехался в усы старина Джордж.

К ночи духота стала еще нестерпимей. Джон открыл все окна в машине, расстегнул рубашку, но облегчения это не принесло. Казалось, воздух сгустился до предела и не проходит в легкие. Выбравшись на шоссе, ведущее на северо-запад, он немного расслабился и впервые задумался над тем, как ему осуществить свой план перевоплощения в «простого парня», который он с такой легкостью декларировал в клубе за карточным столом. Но в голову ничего не приходило. Похоже, Джейсон прав, подумал Джон, я ведь и представления не имею о том, с чего начать. Хорошо, что Стивен подсказал мне съездить к Джорджу. Если не дед, то кто еще мне поможет?

Джон увеличил скорость и где-то за Оксфордом почувствовал в воздухе долгожданную перемену. Неподвижная духота сменилась резкими порывами ветра, а затем грянула гроза. Но какая! Ливень обрушился на крышу кабины с такой силой, что пришлось свернуть к обочине и закрыть все окна, чтобы не заливало салон машины. Только одно окно рядом с водительским местом оставалось открытым. Джон высунул в него голову и с блаженством ощутил, как мощные струи омывают его голову. Отряхнувшись как собака, он вздохнул полной грудью. Буйная радость, созвучная стихии, охватила его. Наконец дождь стал стихать, ливневая полоса ушла в сторону Лондона, а Джон все сидел неподвижно в машине, глядя, как молния вспарывает зигзагами темное небо, и прислушиваясь к торжествующим раскатам грома. На душе у него было спокойно.

Обитатели усадьбы «Мередит» пробуждались рано, вместе с восходом солнца. Таков был постоянный ритм жизни, его завел в дни своей молодости Джордж Картер. С тех пор ничего не изменилось, если не считать того, что из высокого стройного молодого человека с темной гривой волос он превратился в жилистого седого старика и что несколько лет назад он схоронил свою любимую жену, хлопотунью Мередит, в честь которой и была названа усадьба. Тогда впервые окружающие увидели, как под непосильной тяжестью утраты у него согнулись плечи…

Джордж спустился на кухню, выпил приготовленную для него чашку черного кофе и привычным маршрутом, через парк, окружавший дом усадьбы, а потом через лес, направился к конюшням. За делами он забывал о своей утрате и даже о возрасте. На втором месте после жены у него всегда были лошади. Своей любовью к этим грациозным животным он успел заразить не одно поколение работников завода. До завтрака он успевал обойти все стойла, поговорить с конюхами, просмотреть документацию вместе с управляющим, назначить встречи с потенциальными клиентами. К двенадцати часам он возвращался в дом, всегда пешком, хотя его давно уже уговаривали использовать стоявший в гараже джип «Чероки». Но Джордж не сдавался.

— Пока я хожу, я живу, — повторял он каждый раз, когда ему напоминали о его возрасте. Только зимой, во время снегопадов, он изменял своей привычке проходить в день несколько миль пешком.

К ланчу на кухне собирались служащие из числа неместных жителей и домашняя прислуга. Иногда, в те дни, когда в доме не было гостей, Джордж завтракал с ними за длинным деревянным столом. Одиночество угнетало его. Но сегодня его ожидал сюрприз. На «семейной» скамейке под старыми липами он увидел Джона, своего племянника. Будучи на старости лет дальнозорким, Джордж еще издали узнал его. Да и кто еще мог сидеть в такой небрежной позе, закинув руки за спинку скамьи, вытянув длинные ноги, и насвистывать. Теплая волна радости омыла душу старика. Он любил Джона, как мог бы любить собственного сына, если бы он у него был. А дочь редко баловала отца своим присутствием. Она уехала за океан с мужем сорок лет назад и там обзавелась выводком детей, а теперь уже и внуками, которых Джордж еще не видел.

— Свистишь? — сказал он, подходя к скамейке и тяжело опускаясь на нее рядом с Джоном. — Денег не будет.

— Вот и хорошо, — беззаботно ответил Джон. — Начинаю новую жизнь, не обремененную семейным капиталом.

Джордж засмеялся потому, что вспомнил свой разговор с Ричардом, а Джон засмеялся потому, что ему стало весело только от одной мысли, что не надо сидеть в накрахмаленном воротничке в офисе и делать умное лицо, когда тебе безумно скучно. Их дружный смех огласил притихший в полуденном зное сад.

— Вообще-то, дед, я приехал к тебе за помощью. Ты извини меня, понимаю, я поступил по-свински, что столько времени носа к тебе не показывал.

— Не извиняйся, я не в обиде. Ты молод, у тебя сейчас самый трудный период.