Эбби Грин - Секреты оазиса

— Я всегда любила животных и с самого детства мечтала управлять конюшнями.

— Я знаю. — Голос Салмана звучал глухо. — Поэтому хорошо, что ты вернулась домой.

Она взглянула на него, но по его лицу ничего нельзя было понять. В это время официант принес основные блюда, и им пришлось прервать разговор.

Когда они были детьми, она всегда рассказывала ему о своих мечтах, а он молча слушал ее щебетание. Сам он никогда ничего о себе не рассказывал ни в пору их детства, ни потом, в Париже. Однако ведь сейчас он фактически признал, что его беспокоило, что она предает свои мечты ради их так называемого «развлечения» в Париже? Она вспомнила о том, что он сказал ей в машине накануне, и подумала, что, может быть, его поступок все же был не настолько жесток, как она всегда считала.

Джамиля продолжала есть молча, но, в конце концов, не выдержала и спросила Салмана о его работе. Он вытер губы салфеткой и поведал ей, что у него гораздо более рискованное занятие — в университете он изучал управление хедж-фондами.

— Я представитель всеми проклинаемого племени банкиров. — Он поморщился, а затем цинично улыбнулся. — Но, как бы нас ни проклинали, бизнес еще никогда не был таким прибыльным. — Он холодно улыбнулся.

— У тебя своя компания?

Он кивнул и выпил глоток воды.

— Да, называется «Аль-Сакр холдинг».

— И как ты относишься к тому, что тебя проклинают?

Он пожал плечами:

— Я толстокожий. Если люди все еще доверяют мне свои деньги для инвестиций, позволяют мне ими рисковать, какая мне разница, что они обо мне думают?

— Скверно.

— Как жизнь в отеле без всяких связей с родным домом? Тебе бы уже нужно было понять, Джамиля, что я конченый человек. Я сказал тебе об этом давным-давно.

Джамиля вдруг поняла: он имел в виду именно то, что сказал, — он действительно считал себя конченым человеком. Но почему? Ее сердце сжалось. Перед ее глазами все еще стоял тот мальчишка, который успокаивал ее у могилы родителей, который наделил ее такой силой, что даже спустя столько лет она время от времени подпитывалась ею. Ирония состояла в том, что сила ей нужна была главным образом для того, чтобы выдерживать его, Салмана.

Но в те три недели в Париже он был таким нежным, таким благородным, он потворствовал всем ее желаниям, терпел ее постоянную болтовню. Однако когда она заходила слишком далеко, то натыкалась на ледяную стену — он просто замыкался в себе.

Она никогда не забудет его жестокость, но все же теперь все не казалось ей таким простым, как раньше. Почему он так относится к себе? В чем причина? Она знала, что спрашивать его об этом нельзя. Она не должна показывать интереса.

Джамиля быстро положила салфетку на стол и встала:

— Мне нужно взять кое-какие документы в номере.

Сделав кому-то знак рукой, Салман тоже встал и предложил ей первой выйти из беседки. Она была удивлена, что он не стал настаивать на том, чтобы они дождались десерта. Вместо этого он взял ее за руку и повел в отель.

Они уже приближались к дверям, где ожидал персонал, как вдруг Джамиля осознала всю свою наивность. Она резко остановилась и посмотрела на него:

— Ты ведь прекрасно знал, где заказывал ланч, так ведь?

— Я просто хотел, чтобы ты осталась.

Его глаза так блестели, что она снова ощутила прилив желания.

— Не надо пытаться соблазнить меня, Салман. Тебе это не удастся.

— Слишком поздно. Мы здесь… неспроста. Я не верю в судьбу, зато я верю вот в это… — Он притянул ее к себе и поцеловал так быстро, что она не успела запротестовать.

Она попыталась толкнуть его рукой в грудь, но он был таким сильным, таким желанным, что она ослабла. Ее переполняли отвращение к себе и безудержное желание. Их языки касались друг друга, и Джамиля чувствовала, что ее руки сами потянулись к шее Салмана, она встала на кончики пальцев, чтобы быть еще ближе к нему.

Он крепко прижимал ее к себе, и она чувствовала, как нарастает его возбуждение.

— Повтори еще раз, что мне это не удастся…

Джамиля хотела бы повторить это сейчас, но как бы она была смешна! Она заметила в его глазах триумф, и сердце ее упало.

— Все дело в том, что мы имеем дело с тем, что сильнее нас.

Наконец она нашла в себе силы освободиться из его объятий.

— В отличие от тебя, мне не нужно то, что меня разрушает. Я не буду подчиняться этой силе. Салман, найди кого-нибудь еще. Пожалуйста. — Она молила Бога, чтобы Салман послушал ее.

Джамиля только что вернулась с переговоров. К ее огромному облегчению, она весь день не видела Салмана, однако сейчас ей пришлось собрать все свои силы, потому что им предстояло вместе поехать на официальный ужин.

Она знала, что Салман в гостиной, сделала глубокий вдох и посмотрела на себя в зеркало. Косметика скрывала следы и бессонной ночи, и переживаний во время обеда, и того поцелуя. Желание томило ее.

На ней было длинное шелковое платье без бретелек, иссиня-черного цвета, с открытой спиной. Ее мама была знаменитой моделью — одной из первых арабских моделей, прославившейся на весь мир. Она познакомилась в Париже с отцом Джамили. Мама научила ее элегантно одеваться и разбираться в украшениях. Джамиля покупала не слишком много вещей, но то, что она покупала, всегда было самого лучшего качества.

Она заколола волосы наверху, надела серьги с сапфирами и колье, накинула пальто из искусственного меха, взяла клатч и вышла из комнаты.

Увидев Салмана, Джамиля крепче сжала в руках сумочку. Он стоял у стола и лениво листал журнал. Затем он поднял на нее глаза, и ей показалось, что она тонет. Она и раньше видела его в смокинге. Но сегодня вечером он выглядел так потрясающе, как никогда. На свете нет мужчины красивее его.

Салман смотрел на Джамилю. В этом темном шелке, подчеркивавшем все изгибы ее тела, она была как видение. Грудь вздымалась над лифом, и нельзя было отвести глаза от драгоценного камня, провокационно сиявшего в ложбинке. Салман чувствовал, что если они сейчас же не выйдут из номера, он немедленно затащит ее в постель и она навсегда возненавидит его. Впрочем, он вспомнил, что ее ненависти он уже добился шесть лет назад, когда так жестоко поступил с ней. Он положил журнал на стол.

— Нам пора идти, а то опоздаем к приветственным речам.

Они спускались в лифте, и голова девушки кружилась. Салман стоял с каменным лицом, и Джамиля вспомнила, как шесть лет назад, в тот памятный день, он столь же быстро изменился. Сейчас она одобряла эту перемену, потому что чувствовала, что чем больше он преследует ее, тем труднее ей сопротивляться. Она сможет противостоять ему.

Когда они вышли на улицу и вдохнули холодный ночной воздух, он помог ей надеть пальто. Дотронувшись до ее обнаженного плеча, он вздрогнул. Джамиля выдернула пальто из его рук и сказала: