Эбби Грин - Секреты оазиса

Как только она поняла это, что-то рухнуло в ее душе, и слезы полились по щекам. Как она может уйти сейчас? Может, это именно то, что она будет помнить всю свою жизнь: этот оазис посреди пустыни и это мгновение…

В его глазах была боль и что-то такое, чего она никогда не видела раньше. Он тихо сказал:

— Если тебе так плохо, то не надо ничего. Я никогда не хотел причинять тебе боль. Просто я думал, что ты хочешь меня так же сильно, как я тебя, что ты просто хочешь отомстить мне.

Перемена в нем так подействовала на Джамилю, что она больше не могла сопротивляться. Она доверяла ему. Она верила тому, что он сказал: если она попросит его уйти, он уйдет. И вдруг она поняла, как не хочет этого.

Она погладила его по лицу.

— Нет, Салман. Не поэтому. Но я не хочу больше думать об этом. Не хочу думать ни о чем, кроме того, что есть здесь и сейчас. И я не могу больше сопротивляться. — Она прижалась к нему. — Я хочу тебя, Салман. Люби меня.

Некоторое время он не двигался, словно боясь, что она вдруг рассмеется ему в лицо, а потом обнял ее и крепко поцеловал.

Джамиля понимала — ей придется сполна расплатиться за то, что она делает сейчас. Но это будет потом. Сейчас ей нужен Салман. А то, что он проявил нежность и заботу, было для нее лучшим афродизиаком.

Он поднял ее, понес к постели и уложил так нежно, как будто она была самым хрупким и самым дорогим существом на свете.

Несколько часов спустя Салман лежал на шелковых простынях, обнимая и прижимая к себе Джамилю. Хотя он никогда в жизни не получал такого наслаждения, его тело было почти готово все повторить. Он глубоко вздохнул.

Джамиля сдалась, но он не чувствовал себя победителем. Он никогда не испытывал такого всепобеждающего влечения к одной и той же женщине. Чем больше он получал от нее, тем сильнее ее хотел. И сейчас был близок к панике. Как он будет жить дальше, ведь она остается в Мерказаде? Ее слезы обескуражили его. Он понимал, что не должен был привозить ее сюда, но он так слаб, он так хотел ее. И глубина этого желания пугала его.

Он долго не верил, что его желание стало таким ненасытным после того, как он рассказал ей свою самую сокровенную тайну. Но, по-видимому, дело именно в этом. Она была единственным человеком, которому он все рассказал. И это не оттолкнуло ее.

Джамиля была лучиком света в его жизни, и Салман понимал, что их время подходит к концу, потому что ей нужна нормальная жизнь. Жизнь с человеком, душа которого не изуродована страшной болью. Который подарит ей детей. При этой мысли сердце Салмана сжалось.

Секс — вот его спасательный круг. Она хочет его. Никто не сможет заменить его в постели.

Прошло два дня. Вечером они сидели за столом, и на душе у Салмана было легко, как никогда, несмотря на всю тяжесть ставшего постоянным желания.

Джамиля нетерпеливо смотрела на Салмана.

— Стоит мне заговорить о чем-то хоть немного личном, и из тебя слова не вытянешь.

Стол между ними ломился от роскошных блюд. Салман бросил на нее настороженный взгляд:

— По-моему, я и так много уже наговорил.

— Да, — настойчиво продолжала Джамиля, — о том, что было в детстве. А все остальное? Надим? Вся твоя жизнь?

Салману стало не по себе.

— Нечего рассказывать. Все скучно и банально. Я хотел уехать из Мерказада с восьми лет. Я обвинял Надима в том, что случилось со мной, хотя это и глупо. Ну и заработал кучу денег.

В этот момент он улыбнулся, но эта была такая улыбка, от которой Джамиля вздрогнула.

— Не надо анализировать меня. Ты уже сказала как-то о моей жизни: «Бездушно». Именно так. И мне это нравится.

Джамиля понимала — лучше не продолжать, но все же не смогла удержаться:

— И ты думаешь, это защитит тебя от боли? Это невозможно, Салман. В любой момент мы можем испытать боль. Или радость. От этого никак не защититься.

Салман задумался. Само понятие радости было совершенно чуждо ему. Однако здесь, вдвоем с Джамилей, разве он не испытывает радость? В этот момент он твердо сказал себе: радость — это не для него. Он не заслуживает ее. И вообще, он слишком расслабился. Еще чуть-чуть — и весь его мир упадет в пропасть.

Салман встал, и через секунду Джамиля оказалась в его руках. Он понес ее в ванну за занавеской, которую только что приготовили для них.

Джамиля на секунду подумала о том, что думают о них бедуины. Она изо всех сил старалась показать Салману, что ей все безразлично, однако в глубине души прекрасно понимала — он видит ее насквозь.

Два дня пролетели как одно мгновение. Они спрятались в своем чувственном мире, и на большой мир им было наплевать.

Пожалела ли она об этом хоть на минуту? Сейчас, когда он раздевал ее, она чувствовала смутные сомнения, но снова повторила себе, что подумает об этом потом, когда вернется в Мерказад, в реальный мир. У нее целая жизнь впереди, чтобы сожалеть.

Салман сказал, чтобы она легла в ванну, и она подчинилась. Он тоже разделся.

— Я хочу, чтобы ты трогала себя, как в ту ночь.

Понятно, он хочет отомстить ей. Он выглядел непоколебимо. Джамиля взяла мыло и снова погрузилась в волшебное наслаждение, сказав себе, что у нее еще будет время обо всем подумать.

Рано утром на следующий день Джамиля расположилась на свежем воздухе и наблюдала за тем, как деревенские мальчишки кормили лошадей неподалеку. Она усмехнулась, вспомнив, как грозила Салману отправиться на одной из них домой и как Салман властно заявил, что запретил давать ей лошадей.

Однако ее улыбка быстро исчезла, как только к ней вернулись те мысли, которые мучили ее с тех пор, как он погрузился в глубокий сон. Она завидовала его спокойному сну. Шел третий день. Они должны были возвращаться в Мерказад. И Джамиля понимала, что у нее есть два пути: либо снова начать избегать Салмана, чего бы ей это ни стоило, либо попытаться изменить их отношения. Но в этом последнем случае она слишком многим рисковала. Она рисковала снова испытать боль.

Она понимала — если будет настаивать, чтобы он открылся ей еще больше, он навсегда попрощается с ней. И все же слабый, но настойчивый внутренний голос говорил ей: теперь все совсем по-другому, Салман изменился, он уже совсем не такой, каким она знала его в Париже.

Джамиля глубоко вздохнула. Может, где-то в глубине души она хотела, чтобы он снова был жесток с ней? Чтобы она была наказана за то, как была так глупа, если поверила, что он изменился? Она сжала губы — конечно, она заслужила это.

Из шатра раздался шум, и Джамиля решительно встала. Она уже была готова к тому, что ее ждет.

Когда Салман проснулся, Джамили не было рядом. Он натягивал джинсы, когда она появилась. На ней, как всегда, были джинсы и рубашка — их вернули накануне чистыми и выглаженными. Он увидел, что она скрестила руки на груди, и ему стало не по себе.