Алана Инош - Дочери Лалады. (Книга 1)

– Мы подчиняемся только приказам нашей княгини, госпожа, – подчёркнуто учтиво, но непреклонно ответила сероглазая начальница пограничной дружины. – А ты здесь лишь гостья.

– Значит, по закону гостеприимства желания гостей нужно исполнять, – возразила Ждана, не двигаясь с места.

– Да, если они не идут вразрез с волей хозяйки, – рассудительно заметила Радимира. – Млада! – обратилась она к синеглазой женщине-кошке. – Как вышло, что с вами прибыл Марушин пёс, и почему ты пропустила его через нашу границу? Доложи-ка, если ты в силах.

Млада уже стояла на ногах, поддерживаемая одной из дружинниц, но её налитые тяжестью веки то и дело измученно закрывались, а сухие губы будто склеились накрепко. Ни о каком докладе сейчас и речи быть не могло, а потому Ждана ответила за неё, вкратце рассказав историю своего путешествия.

– Вся ответственность за это – на мне, – заключила она. – Младу одолела хмарь, она даже не почувствовала запаха Цветанки, когда та тайком вернулась в повозку и спряталась в ларе под сиденьем. А когда Цветанка вынуждена была снова стать возницей, Млада уже не могла даже мгновенно переноситься, чтоб предупредить вас – так она была плоха. Я уверяю, что она сделала всё, чтобы Цветанка не попала в Белые горы, но я немного схитрила… Поэтому спрашивайте с меня, а не с Млады. И хватит уже допроса, Радимира! Ты же видишь, как ей до сих пор худо! Пусть ей позволят прилечь и дадут что-то от хмари!

– Как только ты отойдёшь от Марушиного пса и дашь нам взять его под стражу, будет вам всем и постель, и еда, и баня, и очищение от хмари, – ответила Радимира с ноткой нетерпения. – Всё уже давно готово, дожидается вас в зимовье, и чем меньше сейчас будет упрямства с твоей стороны, тем скорее вы разместитесь на отдых. У княгини к девчонке есть вопросы, поэтому убивать мы её не станем, если ты этого боишься. Пальцем не тронем. Даю слово.

– Она ничего не знает, – быстро сказала Ждана. – Марушиным псом она стала совсем недавно, к стае не примкнула и никаких сведений сообщить не может. Млада её уже допрашивала.

– А мы её ещё раз допросим, – многозначительно двинула бровью Радимира. – По-другому. Может, и выяснится что-нибудь. – Взгляд её вдруг потеплел от лучиков улыбки в уголках глаз: – Помню я тебя, княгиня… Как ты ещё девчонкой в свисток дунула, подняв ложную тревогу.

Воспоминание юности солнечным зайчиком коснулось сердца Жданы, губы невольно дрогнули, но она сдержала улыбку. Встряхнув головой и решительно вскинув руку, она отрезала:

– Довольно! Я не сдвинусь с места. Если тебе так надо взять под стражу Цветанку, можешь брать вместе с нею и нас. По-иному не будет. Я всё сказала. И отпусти наконец Младу, не мучь.

Ждана оглянулась, почувствовав лёгкое головокружение. Лес тихонько зашептал ей в уши что-то загадочное, звеня хвоей, а Млада только устало покачала головой, в изнеможении поникнув на плечо дружинницы. Её бледность пугала, и то, что она вообще как-то держалась на ногах, казалось чудом. Поворачиваясь обратно к Радимире, Ждана пошатнулась: голову обнесло сосновым звоном, по телу пробежал сперва жар, а потом накрыла волна прохладного онемения.

– Тихонько! Осторожно… – Её поймали неумолимо сильные руки Радимиры.

Млада рванулась было вперёд, но едва не упала – благо, её успели подхватить. Сыновья, конечно же, тоже взволнованно кинулись следом за Жданой, и Цветанка лишилась своего живого щита. Тут-то к ней и подступили дружинницы с обнажёнными белогорскими мечами… Слабеющими кулаками Ждана пыталась отбиться от Радимиры, но та крепко держала её на руках. А Цветанка вдруг устало и ласково улыбнулась.

– Ничего, моя госпожа, пусть. Всё, что я хотела узнать у Дарёнки, я узнала без слов. Больше мне ничего не надо. – И с этими словами она позволила сковать себе руки за спиной кандалами – конечно же, не простыми, а белогорскими, пропитанными оружейной волшбой и способными обездвиживать даже дочерей Лалады.

Ждана тихо всхлипывала, уронив голову на плечо Радимиры. Проклятая слабость подкралась в самый неподходящий момент… Впрочем, сейчас, когда они наконец прибыли, не так уж и страшно было расклеиться, а вот в дороге – никак нельзя. Хвала Лаладе, что у неё всё же достало сил одолеть этот путь.

– Всё, всё, Ждана, успокойся, – вполголоса приговаривала Радимира, тепло дыша ей на ухо. – Ты устала, ребята твои тоже намаялись в дороге. Натерпелись вы немало… Я же не изверг какой, я всё понимаю. Только всё равно Марушиным псам не место в Белых горах. Может быть, она и была когда-то славной девчушкой, но скоро от той Цветанки, которую вы с Дарёной знали, ничего не останется.

– Пожалуйста, хотя бы пощадите её, – прошептала Ждана, окропляя плащ Радимиры бессильными слезами.

– Посмотрим, – ответила та. – Решать будет княгиня Лесияра.

– Не печалься обо мне, госпожа, – прозвенел среди сосен спокойно-торжественный голос Цветанки. – Всё, что я хотела, я увидела и узнала. Спасибо тебе. Вовек буду помнить тебя и твою доброту, пусть и говорят тут, что я, дескать, превращусь в бессердечное чудовище. Я буду помнить…

Не суждено было Дарёне присоединиться к сонму лесных духов: она очутилась в наполненной медово-тёплым светом пещере. Её своды, усеянные вкраплениями драгоценных камней, переливались роскошнее, чем расписные и раззолоченные княжеские палаты. Из стены бил радужно сверкающий ключ, наполняя круглое углубление в полу, а золотистый свет, как чей-то мудрый и добрый взгляд, расправлял за спиной Дарёны сияющие крылья и согревал её вместо одежды. Последняя отсутствовала: ни лоскутка не нашла на себе девушка, но собственная нагота её не смутила и не испугала. Спустив ноги с плоской каменной глыбы, на которой она лежала, Дарёна слезла на пол. Свет переплетался с её пальцами, с ним можно было играть и пересыпать его из руки в руку, как золотой песок.

– Здравствуй, Дарёнка, – приветливо сказал он вдруг человеческим голосом. – Обернись.

На перекрестье лучей стояла рослая незнакомка в большом, как широкополая шляпа, венке из ромашек и васильков и длинной белой рубашке. Ясная, как летний солнечный день, она приблизилась и окутала Дарёну донниковым золотом своих волос… а может, и не волос, а живых, вьющихся прядей, сотканных из света. Высокая, недосягаемая небесная свобода струилась из её глаз, превращая душу Дарёны в птицу и маня окунуть крылья в свои спокойно-величественные просторы.

– Я рада, что ты пришла.

Малиновые губы незнакомки не улыбались, но в голосе слышалась улыбка и нежность. Рука ласково легла на грудь Дарёны, и сердце сразу встрепенулось маленькой птахой, пойманной в тёплую ладонь.

– Не печалься, я отныне буду с тобой. И смерти не бойся: то, что люди зовут смертью, на самом деле – возвращение ко мне. Когда придёт твой час, я приму тебя в свои объятия, а пока живи и люби, как я живу и люблю – днём и ночью, каждый миг.