Мэрил Хэнкс - Влюбленная мстительница

С такими манерами он мог бы возить самого Фергюссона, подумала Белинда, наклоняясь, чтобы забраться в машину. И в этот момент увидела уже сидящего там светловолосого мужчину в дорогом сером костюме.

От удивления она споткнулась и почти упала ему на колени. Ее лицо оказалось всего в нескольких дюймах от его, так что она даже ощущала его дыхание.

Мужчина помог ей усесться, протянул сумку, которую она уронила.

— Извините, что напугал вас.

Какой приятный голос, подумала Белинда и произнесла:

— Ничего, я просто не ожидала…

Незаконченная фраза повисла в воздухе. Нет, этого не может быть. Это невозможно!

Она видела его только на фотографиях, но сомнений не было ни малейших. Эту обаятельную улыбку и красивое, немного высокомерное лицо нельзя было спутать ни с каким другим.

Во плоти Освальд Фергюссон выглядел еще сексуальнее, чем на снимках. И Марта конечно же ошибалась. Его дыхание было свежим, как у младенца. Он внимательно смотрел на нее своими ясными синими глазами, обрамленными длинными ресницами.

Сердце Белинды бешено забилось, и приступ ненависти сотряс все ее существо. Она, будто загипнотизированная, не могла оторвать глаз от объекта столь сильного чувства.

— Не забудьте пристегнуть ремень, мисс Стэджерфорд, — вежливо напомнил он.

Она слегка вздрогнула и последовала его совету, но пальцы дрожали, и Белинда никак не могла попасть пряжкой в замок. Тогда он наклонился и помог.

Лимузин плавно тронулся с места, а Освальд сидел, ликуя, как влюбленный подросток. Наконец-то после всех этих недель ожиданий и волнений она находится рядом с ним!

На близком расстоянии Белинда выглядела еще красивее, чем издалека. Просто потрясающе! Гладкая, без малейших дефектов кожа, красиво изогнутые брови, черные ресницы, и глаза… удивительные глубокие темные глаза! Он мог бы смотреть в них, не отрываясь, часами.

Не в первый раз за последний год он вспомнил о случившемся, вспомнил с сожалением и горечью. Возможно, из-за этого ему не удастся заполучить эту роскошную, изумительную, ошеломляющую красавицу.

Судя по взгляду, она уже знает, кто ее спутник. Но, несмотря на это, он решил сразу взять быка за рога и рассеять возможные сомнения.

— Думаю, мне лучше представиться. Я Освальд Фергюссон. — И протянул ей руку.

Завороженная, будто во сне, Белинда взяла ее.

Ладонь была твердой и прохладной, рукопожатие крепким и уверенным, но, видит Бог, она с большим удовольствием прикоснулась бы к лягушке. Белинда уже освобождала руку, когда Фергюссон вежливо добавил:

— Рад познакомиться с вами, мисс Стэджерфорд.

Потрясенная неожиданной встречей, она промолчала. В голове не было ни одной идеи, которая помогла бы справиться с ситуацией. Все случилось слишком рано, она еще не была готова.

Заметив, что Белинда сидит совершенно неподвижно, с напряженным лицом, будто фотографируется на документы, Фергюссон мысленно выругался.

Дьявол! Если она хоть на десятую часть поверила тому, что писали в газетах, то все равно должна ненавидеть его. Обычная самоуверенность на минуту покинула Освальда, и он встревоженно подумал, удастся ли ему преодолеть этот барьер. Чего ждать от нее? Гневных обвинений?

Но она молчала, очевидно ошеломленная неожиданностью их встречи.

Медленно, незаметно выдохнув, Фергюссон произнес:

— Поскольку так уж получилось, что мы с вами летим в одно и то же время, то я подумал, что мы могли бы вместе доехать до аэропорта…

Еще не совсем пришедшая в себя от неприятного сюрприза, Белинда выпалила первое, что пришло в голову:

— Я не знала, что вы в Штатах, в Бейкерсфилде… Поэтому так удивилась, когда вы представились.

Какой у нее изумительный голос, подумал Фергюссон, глубокий, немного хрипловатый. Такой сексуальный.

— Я заметил, что вы знали, кто я такой, еще до моего представления.

— Да, — односложно ответила она.

— Но мы никогда прежде не встречались?

— Нет.

— Тогда, возможно, вы видели меня в офисе?

— Нет.

— Значит, в обществе?

Покачав головой, Белинда заметила:

— Едва ли мы вращаемся в одних и тех же кругах.

— Это напоминает мне детство, — вдруг сказал он.

Совершенно озадаченная Белинда спросила:

— Простите?

— Когда я был маленьким, то терпеть не мог ездить в машине. Мне было жутко скучно. И моя мать, чтобы хоть как-то развлечь меня, играла со мной в такую игру. Что-то загадывала, а я задавал вопросы, пытаясь угадать, что это. Именно об этом я сейчас и вспомнил.

Белинда разозлилась — на себя за то, что выглядит дурочкой, на него — за то, что смеется над ней.

— Я видела ваши фотографии в газетах, — резко ответила она. Однако они не передавали даже малой доли того, чем он обладал. Они не приготовили ее к этой встрече.

Фергюссон вздохнул.

— Ну вот, мне только-только начала нравиться эта игра, а вы взяли и все испортили.

— Что ж, я всегда могу что-то загадать, чтобы вы не скучали.

Но едва язвительные слова слетели с ее губ, Белинда пожалела, что произнесла их. Она ведь собиралась очаровать его своей красотой и обаянием, но пока делала все, чтобы рассердить. А это никуда не годится. Вполне возможно, что у него, как у большинства мужчин с большими деньгами, раздутое самомнение и полное отсутствие чувства юмора.

Но спустя долю секунду он опроверг ее предположение, весело рассмеявшись. И смеялся он приятно, тихо и заразительно, а не громко и самодовольно.

Даже глаза его улыбались, когда он ответил:

— Должен признаться, что теперь я предпочитаю более взрослые игры.

— Это я знаю, — холодно произнесла Белинда.

Год назад она лично получила трагические доказательства того, что могущественный Фергюссон действительно предпочитает «более взрослые игры». Больше всего ей хотелось впиться в его красивое лицо ногтями, располосовать его сверху донизу и визжать, визжать, изливая накопившуюся ненависть.

Освальд сразу пожалел об игривом замечании, которое вызвало такой ледяной отпор.

Но молодая женщина уже раскаялась в своей вспышке, в примитивном стремлении к насилию и напомнила себе, что если собирается преуспеть в своей миссии, то не должна никоим образом даже намекать Фергюссону на то, что имеет какое-либо отношение к Джону Аброгайлу.

И, приложив неимоверное усилие, она легко сказала:

— На каждой фотографии вы фигурируете с новой спутницей, а газеты, не стесняясь, окрестили вас новым Дон Жуаном.

— Газетчики очень часто распространяют истории, граничащие с клеветой. Я лично всегда возмущался такими отзывами.

— Почему же не подали в суд? Или считаете, что лучше плохая реклама, чем никакой? — спросила она.

Ему показалось, что ее настроение изменилось, и он ответил, широко улыбаясь: