Энн Уил - Младшая сестра

Вместо этого она оставила глаза открытыми и изучала его профиль. Дрожь пробежала по ее телу. Неожиданно у нее возникло дикое желание протянуть руку, погладить его по щеке и посмотреть, как он отреагирует. Мысленно она представила, как его глаза загораются, он прижимает ее плечи к спинке кресла и яростно целует, при этом она испытывает то, чего не испытывала ни разу в жизни.

Фантазии казались столь явственными, что когда он повернул голову, она чуть не задохнулась, нервно дернувшись.

Николас медленно уселся на свое кресло.

— Что случилось?

— Ничего… просто… вы испугали меня.

— Простите. — Его голубые глаза сузились, пока он внимательно рассматривал ее лицо. — У вас расшатаны нервы. Боитесь посадки? Не волнуйтесь, это хороший аэропорт.

— Я не боюсь, — честно заверила она его.

Но он либо не поверил ей, либо притворился, что не поверил, и крепко взял ее за руку, как взрослый, оберегающий ребенка.

— Через минуту мы уже будем на земле и вы сможете снять свитер. Он вам не понадобится вплоть до отъезда.

Охваченная паникой, Кресси ничего не ответила, словно и впрямь боялась посадки. Сделав несколько робких попыток вынуть свою руку, она поняла, что освободиться можно будет, только когда он сам сочтет нужным. Как ни странно, ей очень нравилось, что он держит ее за руку. Это ассоциировалось у нее с теми временами, когда она маленькой девочкой гуляла с Мэгги по парку. Она всегда чувствовала себя надежно со спокойной, заботливой Мэгги и всегда немного побаивалась своей энергичной, темпераментной матери.

И сейчас, несмотря на волнение, она чувствовала себя надежно: если вдруг что случится, с ней рядом будет он, мужчина, привыкший к опасности. Хотя интуиция подсказывала ей, что общение с ним гораздо опаснее посадки в незнакомом аэропорту.

Вскоре, когда шасси коснулись земли, Николас, все еще держа ее за руку, произнес:

— Добро пожаловать на наш остров… illa dels vuit vents .

— Что это значит? — не поняла Кресси.

— «Остров восьми ветров». Мы используем силу ветра с четырнадцатого века, кроме того, наши ветра привлекают сюда множество яхтсменов.

Когда самолет остановился, Николас поднялся на ноги и открыл ящичек, куда Кресси положила рюкзак. В ответ на ее протестующий жест он весело объявил:

— Теперь вы на мужской территории.

Она подумала, что он, скорее всего, поддразнивает ее. А может, манеры островитян действительно отличны от лондонских.

Его собственный багаж, появившийся на ленте транспортера в зале, оказался огромным рюкзаком, до отказа забитым снаряжением. Кресси не сомневалась, что ей такую тяжесть не сдвинуть с места, но Николас стянул его с конвейерной ленты с легкостью человека, делавшего это не один раз. В толпе туристов, борющихся со своими чемоданами, он выглядел леопардом, затесавшимся в стадо перекормленных собачек.

Уложив оба рюкзака на тележку, они направились к выходу, где Николаса ожидал коренастый мужчина с седыми волосами. Кресси удивилась тому, с какой нескрываемой радостью Николас бросился к этому мужчине. Улыбки, объятия, поцелуи… Если б они были хоть немного похожи, то их можно было бы принять за дедушку и внука.

Наконец Николас повернулся к ней.

— Это Фелио. Он вместе с женой Каталиной следит за домом, пока меня нет. Он знает меня с пеленок.

Фелио пожал девушке руку, улыбка его, утеряв сияние, тем не менее была очень приветливой. У Кресси возникло такое ощущение, словно она обменивается рукопожатием с обнажившимся корнем старого дерева. Ладони и пальцы Фелио были покрыты мозолями, лицо походило на сушеный инжир. Он дополнял картину увиденной ею с воздуха выжженной солнцем земли.

По дороге к автостоянке мужчины говорили на языке, который не особенно походил на испанский. Она предположила, что это местный диалект. Из потока непонятных слов вырвалось знакомое имя — Кейт Дэкстер. Наверное, Николас спрашивал Фелио, не слышал ли тот о ее двоюродной бабушке.

Пожилой мужчина что-то долго отвечал, сопровождая слова жестами. Но Кресси так и не поняла, слышал он все-таки о тете или нет.

Когда он закончил, Николас обратился к ней:

— Фелио знает, где живет ваша тетя. Это всего в пятнадцати минутах от моего дома. Так что проблем с вашей доставкой не будет.

Машина, на которой Фелио приехал за своим хозяином, оказалась «рейнджровером», выкрашенным в защитный цвет.

— Вы не против, если я вас устрою сзади? — спросил Николас, пока Фелио открывал машину.

— Конечно, нет, — ответила Кресси. — Раз вас давно не было дома, то вам о многом нужно поговорить.

С самолета остров показался Кресси суровым, но, как только они вышли из здания аэропорта, она была приятно изумлена обилием великолепных цветов, усыпавших высокие кусты по бокам дороги. Они походили на светло-розовые азалии, но Кресси знала, что это олеандры. Голубое небо, золотистый солнечный свет и эти изумительные живые изгороди наполнили ее ощущением, что она начинает отпуск, а не визит, чреватый огромным количеством проблем.

Она была уверена, что за руль сядет Николас, но он занял место впереди рядом с водителем и время от времени, отвлекаясь от разговора с Фелио, поворачивался к ней и улыбался.

Кресси любовалась пролетающим за окном пейзажем, но каждый раз, когда он смотрел на нее, не могла удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ. Она уже успела понять, что, несмотря на краткость знакомства, она испытывает самое сильное в своей жизни влечение. В Николасе ей нравилась не только внешность, но и ум, характер, воля, отразившиеся в его книгах.

Ни одна из ее сестер, у которых было все: образованность, красота, индивидуальность, чувство юмора, — не испытала счастья в любви. Почему должно повезти ей? Впрочем, в отличие от них Кресси верила в любовь.

Когда они свернули с шоссе на проселочную дорогу, она успела заметить указатель — до Польенсы оставалось семь километров. Вскоре машина замедлила ход, чтобы проехать между массивными каменными колоннами, одна из которых сообщала, что они пересекают границу Кан-Льоренка.

Повернувшись к ней, Николас сказал:

— Во времена моего дедушки это было одно из самых больших поместий острова, жившее исключительно тем, что выращено здесь. Но я забросил хозяйство из-за постоянных отлучек.

Вдалеке виднелись крыши нескольких строений, окруженные деревьями, походившими на гигантские перьевые метелки для пыли. За ними высились горы, самые дальние из которых казались сизоватыми в свете заходящего солнца.

Дорога делила поле на две части — одну вспаханную, а другую со скошенной травой и кучками небесно-голубых цветочков.

Вблизи метелки для пыли оказались фиговыми пальмами с гроздьями спелых оранжевых плодов. Затем они проехали еще через одни ворота и очутились во внутреннем дворике, образованном выступающим вперед крылом дома.