Хелен Кинг - Цветок на камне

— Мистер Глэдстоун, если мое общество, в свою очередь, вам еще не надоело, то я с удовольствием принимаю ваше предложение.

— Прекрасно! Где леди прикажет накрывать стол — в столовой или в саду? — услужливым тоном спросил Юджин, изображая официанта.

— В саду, если можно, — попросила Эллис.

— Но в доме кондиционер, а на улице жара.

— Ничего, под платаном густая тень.

— О, леди разбирается в деревьях?! — Брови Юджина от удивления взлетели верх.

— Немного, — скромно призналась леди.

— Ну хорошо, — перешел на серьезный тон Юджин, — тогда вы немного подождите, а я пойду похлопочу на кухне.

— Разрешите мне чем-нибудь помочь вам. — Эллис не хотелось оставаться одной даже ненадолго.

— Что вы, разве можно заставлять трудиться раненого человека?!

Юджин давно уже не испытывал такой легкости и непринужденности в общении, как с этой едва знакомой девушкой. А Эллис, наоборот, чувствовала себя несколько скованно. По характеру она была замкнутой, и ей нелегко давались непринужденные беседы с посторонними людьми.

— Вы хотите представить меня полным инвалидом, — полувопросительно полуутвердительно отреагировала она на последнюю реплику Юджина.

— Ну что ж, тогда следуйте за мной на кухню!

Он открыл боковую дверь, и они оказались в небольшом коридорчике, ведшем в кухню, соединенную со столовой. По пути Юджин показал Эллис ванную, где можно было при желании принять душ, но она ограничилась тем, что вымыла руки и освежила водой лицо.

Кухня, выдержанная в светло-оливковом тоне, оказалась оборудованной по последнему слову бытовой техники. Тут и там стояли всякие тостеры, миксеры, кофемолки, кофеварки, соковыжималки, посудомоечная машина и множество других, полезных и не очень, предметов, о назначении которых Эллис не сразу могла догадаться. Больше всего ей понравился огромный двухкамерный холодильник, в чреве которого, казалось, можно при желании спасаться всей семьей от нестерпимой жары.

Юджин снял с крючка фартук и попросил Эллис помочь завязать его. Стягивая тесемки фартука на пояснице мужчины, она невольно коснулась руками его спины и даже через ткань майки почувствовала какие-то токи, исходящие от горячего тела. Ее бросило в жар, и сердце у нее учащенно забилось.

Они вооружились досками, ножами и в четыре руки принялись резать хлеб, овощи, ветчину и сыр — всю нехитрую провизию, которую Юджин достал из холодильника.

— Признайтесь, вы хотите поразить меня каким-нибудь фирменным кулинарным шедевром? — поинтересовалась Эллис, выкладывая на тарелку крупные листья салата.

— Увы, боюсь вас разочаровать, но должен признаться, что умею готовить только самые простые, быстрые и нетрудоемкие холостяцкие блюда — овсянку, яичницу с беконом, цыпленка и еще кое-что по мелочи. А вы хорошо готовите?

— Рискованный вопрос, — уклончиво ответила Эллис и хитро улыбнулась. — Если девушка не умеет готовить, то вы ее можете смутить.

— Судя по тому, как у девушки в руках мелькает нож, — парировал Юджин, — я не рискую поставить ее в неловкое положение.

Эллис стала рассказывать ему о греческих национальных блюдах, которые ей уже удалось попробовать в ресторане отеля. А Юджин, загадочно улыбнувшись, сообщил, что сейчас у нее будет возможность отведать еще одно произведение греческого кулинарного искусства.

Он выложил на большую тарелку какие-то непонятные коричневые кусочки. Эллис с недоверием посмотрела на них. Юджин заметил ее взгляд и рассмеялся.

— Не бойтесь, это запеченные баклажаны с особым соусом и специями. Их делает наша домоправительница госпожа Христопулос. Уверяю вас, очень вкусно! Могу ли я вам предложить какого-нибудь вина? Мой друг — человек запасливый, его бар может удовлетворить любой вкус.

— Нет, благодарю вас, в такую жару я бы выпила воды или сока.

— Как вам будет угодно.

Юджин достал из холодильника упаковку грейпфрутового сока, бутылку минеральной воды для Эллис и пиво для себя, поставил вместе с этим на поднос два больших хрустальных стакана и тарелки, положил туда же вилки, ножи, салфетки и понес в сад.

Когда он вернулся, Эллис уже заканчивала свою работу: на блюде были разложены манящие яркой зеленью листья салата, на них вторым слоем — тонкие ломтики сочной ветчины, далее следовали еще более тонко нарезанные куски сыра, середину заполняли мясистые помидоры и наструганный яркой соломкой сладкий перец. В отдельную салатницу она выложила из банки знаменитые греческие маслины. В плетеной корзинке на льняной салфетке источали неповторимый аромат маленькие свежие булочки.

Все приготовления были закончены, и Юджин пригласил Эллис к столу. Сначала разговор не очень клеился. Собеседники немного смущались и присматривались друг к другу — ведь это была их первая совместная трапеза и каждому из них представлялось почему-то, что от нее очень многое зависит в будущем. Но смущение быстро прошло, и они уже легко и непринужденно болтали о всяких пустяках.

Эллис по достоинству оценила старания госпожи Христопулос. Она видела, с каким удовольствием ест Юджин. И ей вдруг захотелось самой, своими руками сделать что-нибудь вкусное и удивить, порадовать его, и смотреть, не отрываясь, с каким аппетитом, с каким наслаждением он будет поглощать ее стряпню.

Она умела, но не особенно любила готовить. Да ей одной это и не нужно было: легкий завтрак, легкий ужин дома, а днем что-нибудь перехватывала в городе или по дороге на объект. Когда они с Фредом ужинали вместе дома, то Эллис не могла особенно проявить свои способности, потому что ее приятель, поддерживая спортивную форму, не ел ничего, что, с ее точки зрения, было вкусным.

Сейчас ей больше всего хотелось узнать, молодая или пожилая эта самая госпожа Христопулос, работой которой Юджин явно доволен. А может быть, не только работой? Что-то отдаленно похожее на ревность кольнуло сердце Эллис. Но спросить напрямую ей было неудобно, а как это еще выяснить, она пока не придумала.

Тем временем Юджин встал, извинился и ушел в дом. Вернулся успокоенный — Кэти спит. Заодно принес вазу с фруктами. Некоторое время сидели молча. В плетеных креслах было удобно и покойно. Они смотрели на море, на слепящие солнечные блики, бесконечной дорогой уходящие к горизонту. Над головами, разморенная жарой, лениво шелестела листва. В этот шелест тихо и проникновенно вплетался голос Юджина.

— Я сегодня так испугался за Кэти. Хорошо, что вы оказались рядом. Я вам искренно благодарен, мисс Грейс. Вы, наверное, думаете: здоровый, сильный мужчина, а паникует из-за ерунды. Но я очень сильно люблю дочку. Когда я смотрю на нее, мне и радостно и страшно за нее, ведь она такая нежная, хрупкая, и некому ее защитить, кроме меня. Она — уязвимое место в моей броне, моя ахиллесова пята.