Вера Копейко - Найду и удержу

— А кстати, это все… законно? — Лидия Родионовна посмотрела на дочь.

— Наш Семейный кодекс разрешает, я читала. Как относится к этому их закон — не знаю. Но генетические родители могут зарегистрировать своего ребенка после того, как суррогатная мать подпишется, что отказывается от него.

— Да, здесь тоже, считали Выйки, с тобой не возникнет проблем, — сказала мать.

— Теперь ты понимаешь, почему я сразу кинулась из их дома на паром? Я подхватила сумку, которую даже не успела распаковать, и — домой.

— Юрий не побежал за тобой? — спросила мать.

— Нет. Я и не ждала, что он побежит. Он сам говорил, как преданно относится к своей семье.

— Но неужели муж Элли согласился бы на то, что не она выносит его ребенка?

— Элли и ее мамочка все рассчитали. — Варя усмехнулась.

— Что именно?

— Чемпионка северных стран по стрельбе из арбалета получит большие деньги.

— Рационализм… — мать зябко повела плечами, — возведенный в степень безумия, — бросила она. — А ты им что-то сказала?

— Ничего. — Варя покачала головой. — Знаешь, дедушка говорил мне, что Юрий не слишком открыт, мне будет трудно его понимать. Я думала, он имеет в виду язык.

— По-моему, папа говорил, что Юрий не чистый эстонец, — заметила мать.

— Так и есть. Среди предков Выйки нашли даже голландцев. Но его мать хочет очистить эстонскую кровь от примесей.

— Понимаю, ты тоже могла им подпортить кровь, — заметила мать. — Но они простили бы за бесценные услуги.

— Юрий сказал, что для его сестры очень трудно найти мужа-эстонца. А тот друг, который у нее был, поставил условие — пока он ездит на заработки в Южную Африку, их ребенок должен родиться.

— А почему он едет так далеко? — удивилась мать.

— Он специалист по добыче алмазов.

— Ого! — воскликнула Лидия Родионовна. — Интересно, стала ли Элли чемпионкой? — спросила мать.

— Вряд ли. Я смотрела спортивные сайты много раз эти годы, но ее имени среди чемпионов не нашла.

— Может, никто не согласился, поэтому ей пришлось рожать самой, — хмыкнула мать.

— Или оказалось очень дорого. — Варя улыбнулась.

— Да-а. Ты молодец, что сбежала сразу, без разговоров. Но скажу тебе честно, мы с дедом не знали, как к тебе подступиться, когда ты вернулась, — вздохнула мать. — Ты целыми днями лежала на диване лицом к стене. А когда вставала и шла по квартире, взгляд был пустой, как у манекена. Так страшно. — Мать покачала головой.

Варя усмехнулась:

— Правда?

— Папа говорил, что таким вернулся из армии внук его друга. Месяц не вставал с дивана. Он уперся носом в стенку и молчал. Могу себе представить, чего он там натерпелся. Но ты… Что они сделали с тобой? — спрашивали мы друг у друга. Папа хотел звонить Юрию, требовать отчета. Но я удержала его. Я сказала, что ты жива, физически здорова. А душевная боль, — она вздохнула, — ее надо изжить. Я знала это по себе. Но руководить его работой Родион Степанович все-таки отказался.

Для Вари те дни были как в тумане, но что она помнила отчетливо — это голоса птиц, которые доносились из дедова кабинета. Живые, разные. Они были задорные, печальные, задумчивые.

Они манили ее обратно в жизнь, они вытесняли из памяти Юрия, остров Сааремаа. Однажды, в яркий осенний день, в один из дней бабьего лета, когда надежда на лучшее прорывается даже сквозь асфальтовую толщу печали, Варя встала с дивана.

Это была другая Варя. Она вынесла из своего опыта важные для себя выводы: свою жизнь надо брать в собственные руки, никому не позволять управлять тобой и твоими чувствами. Она должна жить и заниматься делом.

Она подошла к Родиону Степановичу и сказала:

— Я хочу работать.

После побега с острова Сааремаа Варя много раз спрашивала себя: а что это было для Юрия? Он так бойко и бесстрастно переводил слова матери, значит, знал об этом раньше и обсуждал с ней?

На самом деле он ведь говорил ей о каком-то условии… что, только выполнив его, можно думать о браке, гражданстве и доме, который родители подарят им с Юрием, и о части имения.

После перемены власти в Эстонии Выйкам вернули большое имение, которым владел еще их дед. Выйки стали очень состоятельными, хотя и в прежние времена не бедствовали. Уже тогда они разводили норок и хорошо зарабатывали на шкурках. Теперь отец мечтал заняться соболями. Мех дороже собольего трудно найти.

— Скажи, ты узнала все, что хотела, мама? — спросила Варя, глядя на спокойное лицо матери.

— Да, Варя. — Она потянулась к дочери и, как маленькую, погладила по голове. — Я могу повторить то, что уже сказала: ты не умеешь делать глупости.

— Знаешь, из этой истории я вынесла кое-какие мысли о любви.

— Поделись. Интересно.

— Я поняла, что антипод любви — вовсе не ненависть.

— Вот как? А что же? — В голосе матери звучало любопытство.

— Равнодушие.

Мать помолчала, потом кивнула:

— Пожалуй, соглашусь. Когда я рассталась с твоим отцом, так и было. Мне было все равно, с кем он. — Она покачала головой. — Мудро.

— А еще я поняла, что безусловно нужно любить саму жизнь. Она отзовется на твою любовь, будет оберегать тебя. А потом пошлет тебе того, кто нужен.

— Тебе он уже послан. Сама знаешь. — Мать наклонилась и поцеловала дочь в макушку.

На самом деле он Варе уже послан, она нашла его. И она хочет его удержать.

Варя выглянула в окно. В рассветной серости что-то косо падало с неба. Ей показалось, что это что-то колет ей плечи, она поежилась и набросила поверх пижамы красный плед, который ночевал на спинке кресла. Босыми ногами она ощущала холодные доски паркета. Как будто на ночь отключили отопление…

Едва ли. Ее передернуло, когда она поняла, откуда этот холод. Он шел изнутри, он сигнал тревоги, с которой она вчера пошла спать.

Варя не ложилась за полночь. Она набирала и набирала номер мобильного телефона Ястребова. Но все тот же механический женский голос отвечал: «Абонент недоступен».

Где он?

Варя знала, что произошло в имении Скурихина. Татьяна рассказала ей новость, о которой уже гудел город.

— Такое говорят! — На беломраморном лбу, над которым теперь свисала самая короткая и сама редкая в мире челка, собрались морщины.

— О… ком? — спросила Варя, уже точно зная, что о нем. О Ястребове.

Татьяна догадывалась об их симпатии друг к другу — она сама нашла такое странное слово, совершенно неожиданное для нее. Казалось, эта женщина знает много других слов и обычно не прибегает к их тщательному отбору. Симпатия… На Новый год они с Надей подарили Варе теплую пижаму с вышитыми мишками на животе, которая сейчас на ней. Татьяна сказала:

— Спи в ней, пока Ястребов тебя не греет.

Варя покраснела, открыла рот, собираясь что-то произнести, но Татьяна опередила.