Татьяна Савина - Новый лик любви

Тамара вытащила билеты (Геля даже не знала, что они уже куплены) и бросила на нее виноватый взгляд.

— Ты знаешь, тут такая напряженка с билетами была. Один пришлось взять на другой ряд.

— Хоть не на первый? — Она уже поняла, кому предстоит сидеть отдельно. Ничего страшного.

Проверив (ей ведь было наплевать, когда она покупала), Тома, похоже, искренне обрадовалась:

— Нет, на седьмой!

— Счастливое число.

Геля вырвала у нее билет и прошла вперед, чтобы Виталий больше не оглядывался на нее. Но Тамара еще и крикнула ей вслед:

— Деньги потом отдашь!

«Да это ты мне еще должна заплатить за то, что показалась этому дураку Эсмеральдой на фоне Квазимодо! — Геля закусила губу и опустила голову. — Уродина проклятая… Гюго на тебя нету».

Фильм ей почти не запомнился, кто-то летал, от кого-то прятались… Зато до сих пор вспоминала, как, вернувшись домой, она истерично прокричала сидевшим у телевизора родителям:

— Почему вы меня еще в детстве подушкой не задушили? Пока я еще не увидела себя в зеркале. Это было бы гуманнее, честное слово! Почему я должна мучиться всю жизнь из-за вас?

Ей показалось, что они даже не поняли, о чем она говорит. Зато Ленка поняла, прижалась маленьким тельцем, когда Геля рухнула на свою кровать. Сестренка повозилась и затихла, обняв ее. Она ничего не говорила (а что тут скажешь?), только тепло сопела ей в шею, всем своим существом выражая: я с тобой, я люблю тебя. Но, вместо того, чтобы обмякнуть рядом с сестренкой, прижать ее и забыться счастливым сном, Геля оттолкнула Ленку, пронзенная болью: «Никто, кроме нее, и не будет меня любить! Тем более Сережа…»

Ее так и сбросило с постели, в которой Геля предполагала хорошенько выспаться перед операцией. Доктор настаивал. Но ведь последняя ночь уродства… В пору закатить пирушку и торжественно проститься со своим опостылевшим лицом! Завтра в десять часов утра… У нее начали холодно покалывать ладони: страшно-то как! Если верить Дашке, даже у «звезд» бывают неудачные операции. А она, похоже, «изучила вопрос». Может, тоже стоило подготовиться? Выяснить, где самые лучшие пластические хирурги работают… Хотя ей-то, Геле, чего бояться? Хуже, чем сейчас, не будет. Это уж точно.

Она быстро набрала номер сестры, не боясь разбудить, и, услышав, спросонья протяжное «да?», тихо проговорила:

— Привет, маленькая? Я разбудила тебя?

— Ой, Геля!

Ей представилось, как сестренка подпрыгнула на постели, уселась на подушку, скрестив ножки по-турецки, как часто делала. Вот кому не нужны были никакие операции: мордашка хорошенькая, живая — глаз не оторвешь! Как они родились такими непохожими друг на друга?

— Геленька, завтра, да?

— Завтра. А потом еще кожу лечить будут, чтобы прыщи мои победить. В общем, я надолго тут…

— А к тебе никак нельзя будет приехать? Хоть на секундочку?

— Я сама не хочу, — призналась Геля. — Давай увидимся, когда я стану совсем другой.

Ленка помолчала немного, потом робко спросила:

— Но ты ведь не совсем изменишься, правда? Ты же все равно останешься моей сестрой?

…Стены палаты, наползая, уже душили ее. Геле хотелось бежать куда-то, чтобы рассыпать свой страх по всему свету маленькими гомеопатическими крупинками. Такую и не заметишь, даже если подцепишь на ботинок… Геля осторожно выбралась в темный коридор, огляделась. Лишь на посту медсестры горела настольная лампа, но там никого не было. Она повернула в другую сторону коридора, хотелось уйти от света. И, только сделав несколько шагов, она заметила, что кто-то сидит в уголке дивана.

— Даша? — позвала она шепотом. — Это ты?

Тень качнулась.

— Я вам, девушка, не Даша.

Отозвавшийся голос был хрипловатым и резким, Геля поняла, что его обладательница много курит. И характер у нее, видно, еще тот, если она сразу же так огрызается.

— Извините, пожалуйста, — сказала Геля. — Я совсем не хотела вам помешать. Я вас не заметила…

— Да ничуть ты мне не помешала! — послышался раздраженный ответ. — Чего ты хвостом виляешь? Подойди поближе, я тебя не вижу. О, рифмы полились! Что за божественный вечер… Ночь накануне Рождества.

«Ее тоже завтра оперируют, — догадалась Геля. — Будет ли для каждой из нас это второе рождение счастливее?»

Женщина похлопала ладонью по дивану:

— Садись же, не стой столбом. Называй меня Изольдой. Это, между прочим, не псевдоним, так меня матушка нарекла.

Ее смешок походил на кашель. Геле даже показалось, что новая знакомая чем-то подавилась. Присев рядом, она разглядела тонкое, чуть вытянутое лицо, тяжелые веки, почти скрывшие глаза, скорее всего голубые, потому что пряди волос, спускавшиеся на шелковую пижаму, были светлыми. Рот Изольда прикрывала длинными пальцами. На секунду Геле захотелось отнять ее руку и включить свет.

— У меня тоже не обычное имя — Ангелина, — призналась она.

В ответ опять послышался сдавленный звук, выдающий возраст:

— Ангел? Это хорошо. Может, ты станешь моим ангелом-хранителем? Мне бы он очень пригодился.

Геля подумала: «Она плохо видит в темноте, иначе не приняла бы меня за ангела. Так меня еще никто не называл».

— Все зовут меня Гелей.

— Ну, само собой! Ангел — это Микки Рурк.

— Что?

— Боже, она не смотрела «Сердце ангела»! Ну да. Другая возрастная категория. Сколько тебе? Двадцать?

— Я смотрела этот фильм, просто не поняла сразу, о чем вы… А лет мне восемнадцать.

Изольда со стоном сползла по дивану.

— Боже мой, что за возраст! И что ты здесь делаешь, интересно? Подтяжку? Тоже от морщин избавляешься?

Геля сдержанно отозвалась:

— Если бы здесь было светло, вы бы не спрашивали…

Скользнув по дивану с девичьей легкостью, Изольда только на миг приблизилась почти вплотную к Геле, открыв свои увядшие губы, потом также стремительно вернулась в свой уголок. Несколько секунд обе молчали, потом Изольда проронила:

— Ну что ж, бывает.

«А то, что у тебя — бывает со всеми, — мысленно ответила Геля. — Никто еще не уберегся от старости. Наверное, это так же страшно, как и родиться уродиной. Мне только предстоит узнать, каково это».

— Кто будет тебя резать? — спросила Изольда.

— Медведев Анатолий Михайлович.

— А меня Базуков. Страшная фамилия… Хотя медведь тоже не котенок… Интересно, кто из них окажется лучше.

— Надеюсь, оба хороши.

Изольда рассмеялась, слегка запрокинув голову. Этот жест Геле показался словно скопированным с экрана.

— Лучшим, ангел мой, бывает только один, запомни это, в жизни пригодится. И ему достается все. Или ей.

— Что — все?

— Если тебя удачно прооперируют, ты сама узнаешь.

— Вы о себе говорите? — спросила Геля совсем тихо.

Скосив глаза, Изольда процедила:

— Смотри, какая догадливая… Не по возрасту.