София Герн - Сумерки в раю

В этот вечер она выпила лишнего, была перевозбуждена новизной обстановки, солнцем, океаном, поездкой в госпиталь и знакомством с Антоном Раушенбахом, так что откланялась чуть раньше, чем было бы уместно, хотя вряд ли кто-то из безумствующих по всему дому гостей заметил ее отсутствие. Но один человек заметил. И незаметно прошел за ней по галерее и затаился за шторой в ее комнате. Это был господин Богородский собственной персоной. Алена заметила его, только когда скинула платье и рухнула в постель. Она даже не успела испугаться. Ее рассудок был затуманен шампанским, и поэтому она совершенно не склонна была оказывать ему сопротивление, напрочь забыв собственную неловкость, которую ощутила, вспоминая свои фантазии. Теперь неловкости не было. Но… странно. Перед ее замутненным взором светилось в лунном свете не лицо Андрея, а… Конечно же это Андрей Богородский. Он тоже изрядно подвыпил. Иначе вряд ли позволил бы себе вот так вторгаться на ее территорию. Но это был его дом. Его собственность. И собственность могла принадлежать только ему и никому другому. Чужих прав он не признавал. А у нее не было сил сопротивляться.

Она была погружена в сладкое забытье и словно не замечала его маневров. Рука Андрея легла на ее руку и, медленно передвигаясь по животу, остановилась на лобке. Нервы у Алены были напряжены. Внезапно она почувствовала ожог стыда, словно преступница, застигнутая на месте преступления. Рука Андрея оставалась неподвижна, но все теснее прижимала руку Алены к изнывающей плоти.

Долго так продолжаться не могло. Она почувствовала, как другой рукой он, лаская внутреннюю сторону ее бедер, пытается раздвинуть ей колени. У нее не хватало сил на то, чтобы вырваться из его рук, и она лишь защищалась, свободной рукой прикрывая живот. И снова словно вплыла в ту сладкую неподвижную истому. Его руки тут же оторвались от нее, будто желая наказать Алену за эту ничтожно слабую попытку сопротивления. Они поднялись выше. Одна скользнула под трусики Алены, и ее тело оказалось в таком положении, что всякая попытка высвободиться представлялась невозможной. Андрей гладил ее крепкий живот и постепенно спускался все ниже и ниже. Пальцы пробежали по всему ее телу, потом ладонь принялась как бы разглаживать все ее сокровенные складочки. А потом настойчивая рука раздвинула ей колени, и вот уже под его рукой ее горячая, трепещущая и влажная от возбуждения плоть. Кусая губы, чтобы сдержать стоны, подступающие к горлу, Алена выгнула спину. Андрей склонился над ней и, взяв ее руку в свою, потянул к себе, к расстегнутой «молнии» на брюках. Она почувствовала под своими дрожащими пальцами его отвердевшее естество и… внезапно очнулась. Сделала попытку выскользнуть из его цепких объятий, но это лишь раззадорило его. Отказов этот человек не принимал, да и почему он должен был отказываться от этой женщины, которая только что позволила ему столь интимные ласки, раззадорила, возбудила до крайности? Разозлившись от ее неуместного сопротивления, он перевернул Алену на живот и резко вошел в нее. Его движения были судорожными и грубыми, как движения насильника, но все это продолжалось недолго. Богородский откатился в сторону и небрежно погладил ее по спине. Дежавю… Алене на мгновение показалось, что она лежит в спальне загородного дома Алексея, неудовлетворенная, злая на себя и на него. Она уткнулась в вышитую подушку. Слез не было. Было лишь чувство полнейшей опустошенности, но не той, блаженной, которую дарит взаимное удовлетворение партнеров, а совсем иной. По-видимому, он тоже ощутил неловкость, потому что, пробурчав что-то невразумительное, поднял с пола брюки, натянул их, путаясь в штанинах, и, слегка пошатываясь, ушел.

Алена помчалась в душ и долго стояла под упругими струями, пытаясь смыть с себя его прикосновения, его пот, его запах. Что же теперь делать? Она вышла, завернувшись в мягкое полотенце, уселась на кровать и поняла, что не заснет. Всю оставшуюся ночь она думала о том, как же ей поступить. Так ничего толком и не придумав, к утру забылась беспокойным сном.

Ее разбудила маленькая кореянка, которая принесла ей кофе и свежие круассаны.

— А что Андрей Викторович, — спросила Алена, — он дома? — она надеялась, что ответ будет отрицательным. Ей повезло.

— Он уехал по делам. Просил подать вам завтрак в комнату и передать, что сегодня у вас первый съемочный день в госпитале.

— А группа?

— Они уже позавтракали и ждут вас.

— Ой! Я, наверное, опаздываю? — спохватилась Алена, положив на поднос надкушенный круассан.

— Не торопитесь, ваши коллеги просто рано поднялись, так что время еще есть. Они… В общем, вчера, наверное, хорошо погуляли. Господа в столовой, — Валя улыбнулась, — поправляют здоровье посредством «Шардонне».

— Гос-споди… — Алена смутилась, ей показалось, что горничная видит ее насквозь, но на фарфоровом личике Вали ничего нельзя было прочитать. — Что вы о нас подумаете! Развязные телевизионщики! Кошмар!

— О! Не стоит придавать этому такое значение. Если бы вы знали, что тут творят солидные господа бизнесмены, то так не говорили бы. Ваши друзья просто ангелы по сравнению с ними. Простите, — спохватилась она, — я не должна обсуждать гостей господина Богородского. Я сказала это только для того, чтобы вы не чувствовали себя неловко. Здесь и в самом деле бывает что угодно. Оно и понятно. Солнце. Океан. Настоящий райский уголок. Люди расслабляются, выпускают наружу все свои инстинкты. И это хорошо.

— Вы рассуждаете с таким знанием дела, Валя, — удивилась рассудительности горничной Алена.

— Я действительно знаю, что говорю. Я ведь по профессии психолог.

— И работаете горничной?!

— Свои амбиции я забыла, как только оказалась в Штатах без гроша в кармане. И я очень благодарна Андрею Викторовичу за эту работу. Она постоянная, необременительная, хорошо оплачиваемая. Что еще надо? Нужно уметь ценить то, что дает жизнь.

— И плыть по течению Дао, — улыбнулась Алена. Настроение у нее улучшилось. Она подумала, что и впрямь не стоит зацикливаться на ночном эпизоде.

Валя ушла, и Алена принялась перебирать свой гардероб. В дверь постучали. За стеклами маячил силуэт Веры. Очень хорошо, она поможет подготовиться к сегодняшним съемкам.

— Заходи! — крикнула Алена, не отрываясь от своего занятия.

— Привет! Ну что, помочь?

— Очень кстати. Не знаю, что будет уместно надеть. Сегодня мы делаем обзор, я рассказываю о госпитале. Даем его многочисленные планы, несколько слов о персонале. Обязательно снимаем Катеньку с мамой. Чтобы было до операции и после. Это потом. Если… А, черт! Я уверена, что все будет отлично. Если бы ты только видела этого доктора!

— И как тебе Антон Раушенбах? Я слышала, он просто потрясающий, — откликнулась Вера. — Вот, это подойдет.