Линн Грэхем - Счастливый билет

Наварр внимательно следил за ее в высшей степени выразительным лицом. Сам он тоже побледнел.

— Тиа не моя любовница и никогда ею не была. Мы с ней друзья, и мы просто пообедали у нее в номере, и все. Папарацци ее в покое не оставляют, снимают каждый ее шаг. А ей надо тщательно хранить репутацию ради своей семейной жизни и карьеры…

— Ну хватит уже о ней. Как насчет твоей семейной жизни? — прямо спросила Тоуни.

Он реально думает, что она в это поверит? За идиотку он ее принимает, что ли?

В дверь спальни постучали. Наварр проглотил готовое сорваться с губ ругательство и пошел открывать. Раздался голос охранника Гаспара, и Тоуни опустилась на кровать. Ноги у нее были как ватные, голова кружилась, к горлу подступала тошнота. Она подумала, что это все от нервов. Не будет она в обморок падать. Ну переспал ее муж с Тиа Кастелли, и, похоже, не раз. Ну спит он с ней уже пару лет.

Наварр закрыл дверь и провел пальцами по волосам, пытаясь собраться с мыслями.

— Что хотел Гаспар?

Наварр со свистом выдохнул:

— Он пришел мне сказать, что Тиа приехала.

— Сюда? Она здесь? — не поверила своим ушам Тоуни.

— Мы поговорим внизу и разрешим этот вопрос раз и навсегда, — мрачно пообещал Наварр. — Извини, что впутал тебя в эту историю. Мне очень жаль.

— А уж как Тиа пожалеет, когда я до нее доберусь. И как она только могла сюда явиться?

— Ты подумай — моя любовница не пришла бы в дом, в котором живет моя жена…

— Просто любовница, может, и не пришла бы, а такая королева драмы, как Тиа Кастелли, еще как пришла бы! Я сейчас оденусь и спущусь… А ты не думай и близко к ней подходить без меня! — яростно бросила ему Тоуни, роясь в ящиках в поисках одежды.

«У него роман», — с ужасом подумала она. А ведь вчера ночью они были так близки, так счастливы. И все же сначала он принадлежал Тиа. А на ней женился лишь потому, что она была беременна. Или просто хотел собственную жизнь устроить, ведь и Тиа тоже замужем. Похоже, Наварр твердо намерен поддерживать отношения с ними обеими — с женой и любовницей.

— Зачем она приехала во Францию? — сурово спросила Тоуни Наварра, пока они спускались по лестнице.

— Вот сейчас и узнаем.

В коридоре стоял целый набор светло-голубых дорожных чемоданов. Прозрачный намек. Как только они вошли, Тиа в черном обтягивающем платье тут же разразилась длиннющей тирадой.

— Пожалуйста, говори по-английски, — попытался успокоить ее Наварр. — Давайте все спокойно обсудим.

— Люк меня вышвырнул — он ничего и слышать не хочет! — по-английски крикнула Тиа и бросилась на шею Наварру. — Что мне делать? Что же мне теперь делать?

Тоуни, которую полностью игнорировали оба участника этой сцены, сжала зубы.

— Ну здесь ты остаться не можешь, — громко сказала она.

Тиа медленно подняла голову с груди Наварра и посмотрела прямо на Тоуни:

— Это ты мне?

— В этом доме тебя не ждут, — с тихим достоинством сказала Тоуни.

Тиа отступила на шаг и полностью сосредоточилась на Наварре:

— Ты что, позволишь ей так со мной разговаривать?

— Тоуни моя жена, и это ее дом. И если она не хочет, чтобы ты жила у нас, учитывая весь этот разразившийся в Лондоне скандал, который и на моей репутации тоже, кстати, отразился, боюсь, тебе придется ее послушать.

Тоуни чуть-чуть расслабилась.

— Ты должен меня ставить на первое место — да что с тобой такое? — бросила ему в лицо Тиа.

— Я ставлю на первое место свою семью. Надо было мне раньше это сделать, — тихо и спокойно парировал Наварр. — Позволь мне рассказать Тоуни правду о наших отношениях, Тиа…

— Нет… Ты не можешь ей сказать… Не можешь!

— У нас нет выбора, — заявил Наварр.

— Не говори ей. Я ей не доверяю…

— А я доверяю. — Наварр сделал шаг к Тоуни, она с секунду поколебалась, потом позволила ему взять себя за руку. — Тоуни стала частью моей жизни. И ты не можешь ее игнорировать и вести себя так, как будто она пустое место.

— Если ты ей скажешь, если поставишь под угрозу мой брак и мою карьеру только ради того, чтобы сделать ей приятное, я никогда тебе этого не прощу! — со все возрастающей яростью прорыдала Тиа.

— Твой брак уже под угрозой, но это не значит, что и мой тоже надо пустить под откос. — Наварр крепко обнял Тоуни за плечи. — Тоуни… Тиа моя мать, но это большая тайна, которой нельзя делиться ни с кем за пределами этой комнаты…

— Твоя м-мать? — с трудом выдавила из себя Тоуни. — Бога ради, она слишком молода, чтобы быть твоей матерью!

Наварра такое заявление, похоже, позабавило.

— Тиа намного старше, чем выглядит.

Тиа замерла от возмущения:

— Я была почти ребенком, когда тебя родила.

— Ей тогда был двадцать один год, но она притворяется, что родила меня еще подростком, — устало пояснил Наварр. — Подробности я тебе как-нибудь в другой раз расскажу. Сейчас важно только, что она моя мать и мы с ней стараемся поддерживать связь.

Тоуни в шоке воззрилась на Тиа. Значит, ей за пятьдесят. А выглядит она на тридцать с небольшим.

— Но никто не должен это знать, — заявила Тиа. — Я лгала. У меня куча тайн. Это разрушит мою репутацию. И я не хочу, чтобы Люк знал, что его мать моложе меня…

— Я думаю, Люк это перенесет, — мягко вставил Наварр. — Ты та женщина, в которую он влюбился и на которой женился.

Тиа вздрогнула:

— Он никогда мне не простит, что я ему врала.

— А почему ты плакала в день нашей свадьбы? — спросила Тоуни.

«Не может быть! Она его мать!»

— Я что, похожа на человека, который хочет стать бабушкой? — в ужасе спросила Тиа. — Я выгляжу такой старой?

— Вряд ли тебя попросят когда-нибудь сыграть эту роль, — сухо ответила Тоуни, подуставшая от невероятного тщеславия этой женщины.

Она смотрела на Наварра и на Тиа и искала в их лицах похожие черты. И нашла. С трудом, но нашла. Значит, он такой красивый в мать.

— Я хочу прилечь. Я так устала, — пожаловалась Тиа. — Я же могу остаться теперь, когда мы все выяснили?

— Да, конечно, — подтвердила Тоуни, удивляясь тому, как такой эгоистке удалось завоевать преданность Наварра, ведь он с такой нежностью к ней относился.

— Если хочешь помириться с Люком, придется рассказать ему правду, — предупредил мать Наварр.

Тоуни предложила проводить Тиа в гостевую, но та отказалась, и это сделал Гаспар. Тоуни уже поняла, что имеет дело со свекровью, которой не нравится преданность сына жене.

Как только Тоуни и Наварр закрыли дверь собственной спальни, она сказала:

— Ну у тебя и мать.

— Когда она расстраивается, она не может сдержать эмоции. Я давно хотел тебе сказать, но много лет назад я поклялся, что никому не скажу, и она заставила меня держать слово.

— Твоя мать… — Тоуни покачала головой. — Вот уж никогда бы не подумала.