Линн Грэхем - Счастливый билет

За завтраком, сразу после того, как Тоуни позвонила сестрам и заявила им, что ее совершенно не волнуют глупости, которые пишут в газетах, Наварр рассказал ей свою историю. По официальной версии, пятнадцатилетнюю Тиа заметил на улице известный режиссер. А ее первый фильм завоевал столько наград, что она тут же стала звездой. На самом деле Тиа было двадцать один год. А прессе предъявили свидетельство о рождении ее сестры. Вскоре после столь головокружительного начала карьеры она забеременела от известного режиссера. Скандальный роман с женатым человеком угрожал ее репутации, поэтому она родила Наварра тайно. Тиа поехала в Париж, притворилась собственной сестрой, родила ребенка и оставила его на воспитание сестре и ее жениху.

Тоуни нахмурилась:

— Тогда как ты оказался в детском доме?

— Я совсем не помню тетю. Я жил у нее всего пару лет. Все деньги, которые давала ей Тиа, уходили на наркотики. А когда она умерла от передозировки, меня отдали в приют. О том, что моя мать жива, я узнал только в колледже, когда мне было уже восемнадцать. Сначала со мной связался адвокат, взял с меня клятву хранить молчание…

— А потом ты познакомился с матерью. Наверное, это стало для тебя шоком…

— Может, Тиа сейчас этого и не показывает, но она умеет быть очень обаятельной. С тех пор мы встречаемся как минимум раз в месяц, а еще разговариваем по телефону и по электронной почте переписываемся. В том числе поэтому я так забеспокоился, когда подумал, что кто-то хотел мой компьютер взять. Я помог ей пережить не один кризис в жизни. Я очень ее люблю.

Тоуни кивнула:

— Невзирая на то, что на людях она тебя не признает?

— Какое это имеет значение в моем возрасте? Я знаю, она далека от идеала. Но что она в жизни видела? В детстве она жила в бедности и обращались с ней плохо.

— Но что она для тебя сделала? Ведь у тебя тоже было несчастное детство.

— Меня такое детство сделало сильным, дорогая. А Тиа после стольких лет славы до сих пор живет в страхе, боится все потерять. Она делала то, что считала нужным тогда, помогла мне найти первую работу, вложилась в мою первую компанию, несомненно, помогла мне добиться всего, что у меня сейчас есть.

— Ну это всего лишь деньги. Она ведь богата, ей это ничего не стоило. Просто как подумаю, как ребенком ты рос без матери, без любви, что у тебя вообще никого не было…

Наварр порывисто поднялся, обошел стол кругом и поднял Тоуни со стула:

— Я в порядке. Но, признаюсь, я не знал, что такое любовь, пока не встретил тебя.

Тоуни покраснела, осознав, что он догадался о том, какие чувства она к нему испытывает.

— Что, так заметно, да?

Он стер слезинку с ее щеки:

— По тебе вообще мало что заметно. С самой нашей первой встречи ты совсем меня запутала. И чем больше я проводил с тобой времени, тем отчаяннее мне хотелось знать, что в тебе такого, на что я так откликаюсь. У меня никогда этого не было с другими женщинами.

— Откликаешься? Как это?

— Так, как только мужчина может откликаться на женщину. Телом, умом, а потом и сердцем. Ты так глубоко забралась мне в сердце, что я ужасно тосковал по тебе, когда мы были в разлуке, но из гордости не искал с тобой встречи. Я пытался справиться с этим наваждением, забыть тебя, но ничего не вышло.

— Наварр, — неуверенно выдохнула Тоуни, — ты пытаешься сказать мне, что любишь меня?

— И, похоже, у меня не очень-то получается. Думаю, это была любовь с первого взгляда. Я уже не один месяц в тебя влюблен. Я знал, что люблю тебя, задолго до того, как на тебе женился. Почему я так стремился надеть тебе на палец обручальное кольцо, как ты думаешь?

— Из-за ребенка.

Наварр поставил ее спиной к себе и по-хозяйски положил руку на ее живот:

— У меня самые добрые намерения по отношению к нашему ребенку, но я женился на тебе, потому что люблю тебя и хочу разделить с тобой свою жизнь.

— Но ты сказал, что тебя сильно ко мне влечет, и этого достаточно.

— Я сказал то, что нужно было сказать, чтобы тебя окольцевать. — Наварр губами прижался к ее шее, и она задрожала. — Я совершенно безжалостный человек. Я бы сказал что угодно, чтобы добиться цели, потому что верил — конечный результат будет того стоить. Я намерен был сделать так, чтобы ты была моей навсегда, малышка.

Тоуни повернулась и медленно прижалась губами к его губам:

— Что там такое было у тебя на ноутбуке?

— Информация о выкупе корпорации Сэма и очень личные письма от Тиа. Она мне все рассказывает.

— Неудивительно, что Люк ее к тебе ревнует.

— Пока Тиа отказывается сказать ему правду, я ничего не могу сделать.

— Так вот почему тебе нужна была липовая невеста на той церемонии?

— Я пообещал Тиа, что приведу подружку. К сожалению, девушка, которая была у меня на примете, в последнюю минуту отказалась, и…

— И ты нанял меня. А что с девушкой, которая тогда не пошла с тобой?

— Я сказал ей, что встретил другую, когда вернулся в Париж.

— Но это же неправда… Ты к этому времени меня уже бросил.

— Но мне никто другой все равно не был нужен. Ты что, не помнишь, как тогда ночью в Лондоне я пришел к твоей двери?

Тоуни напряглась.

— Ты еще тогда грозилась всему свету рассказать, каков я в постели.

— Ну может быть, — поддразнила она его и задрожала от желания.

Он тогда предпочел уйти, но он ведь думал, что она неудавшаяся воровка, грозящая ему статейками в желтой прессе.

— Когда я увидела тебя на свадьбе с Тиа, я опасалась самого худшего, — призналась Тоуни, и его объятия стали крепче.

— Я отчаянно хотел сказать тебе правду и испытал огромное облегчение, когда ты не стала устраивать сцену, потому что не хотел обманывать доверие матери. Но мне надо было нарушить обещание и сказать тебе всю правду тогда. К сожалению, мне понадобилось несколько недель, чтобы понять, что ты моя жена и я должен тебе больше всего доверять.

— Извини за первую брачную ночь, которой у нас не было. Мне было так неуютно, когда я увидела, как вы с ней близки. Я видела, что между вами есть связь, а я так тебя люблю…

Наварр приподнял пальцем ее подбородок.

— С каких пор? — потребовал он от нее ответа. — С тех пор, как увидела мой прекрасный замок во Франции?

Его жена с осуждением посмотрела на него:

— Я отнесусь к этому предположению с тем презрением, какого оно заслуживает! Нет, задолго до этого. Помнишь тот завтрак в Шотландии после того, как газеты написали, что я на самом деле горничная? Когда ты принес мне еду, поддержал меня при всех, я так тебя за это любила…

— А я тогда любил тебя за твое чувство собственного достоинства и спокойствие, малышка. — Он погладил ее по спине своими длинными пальцами, а потом впился ей в губы жарким поцелуем, от которого у нее коленки подогнулись.