Паула Роу - Бесценное наследство

Она просто зацепила его любопытство, и это заставило его фантазию разгуляться. Если она — аферистка, он должен сдать ее полиции.

А если нет?

— Умничка, Хезер. Скушала весь ужин! — Ванесса аккуратно вытерла салфеткой рот своей полуторагодовалой дочки и затем повернулась к ее сестре-близнецу: — А ты, Эрин? Все еще рисуешь?

Малышка с шоколадными локонами подняла улыбающийся взгляд от подноса, испачканного тыквенном пюре, и, хитро прищурившись, запустила в рот ярко-оранжевые пальцы.

Ванесса рассмеялась, снимая крошку с ее волос:

— Ты не на шутку разошлась сегодня. Создала настоящий шедевр в духе авангарда.

Ванесса вернулась домой два дня назад. Вернулась к обычной жизни, к детям, к работе, но горький привкус поражения в Нью-Йорке не спешил ее покидать.

«Ты очень разочаровала меня, Ванесса», — гулко звучал в ее голове голос отца.

Да, у нее есть друзья, дочки, любимая работа. Все это помогло ей выжить в течение последних двух лет. Пару раз она была уже готова позвонить родителям, даже извиниться, но она быстро прогоняла эту абсурдную идею. Она ни в чем не провинилась перед ними.

Потом она узнала об аукционе, и в ее жизни появилась новая цель. Участие стало ее навязчивой идеей, наполнившей смыслом каждый ее день и каждую ночь. Она все обдумала и проанализировала каждую деталь, прежде чем позволила себе надеяться, планировать и решиться на поездку. И хотя Дилан не оставил после себя память для них — ни для нее, ни для их детей, — она собиралась исправить эту несправедливость.

Она проиграла.

Так много воспоминаний, так много совершено ошибок.

Хотя были и положительные моменты. Она посмотрела на Эрин и Хезер, играющих со своей едой, и ее грудь заныла от боли. Она пережила оскорбления от родного отца, отчуждение обоих родителей, собственное яростное бессилие. Но все теряло свой смысл по сравнению с ослепительным материнским счастьем. Малышки были ее. Только ее.

— Думаю, пришло время купания.

— Нянья! — повторила любимые звуки Эрин, радостно ерзая на детском стуле.

Ванесса вытерла пластиковые подставки и отстегнула дочек. Посадив каждую на бедро, она направилась из кухни через гостиную в небольшой коридор.

Сейчас квартира идеальна для них, но подросшие девчонки явно составят ей конкуренцию в пользовании единственной в доме ванной. В конце концов им придется искать жилье просторнее, желательно квартиру с тремя спальнями и двумя ванными.

Возможно, судьба пытается намекнуть ей, что стоит потратить деньги на что-то более необходимое.

Пытаясь избавиться от грустных мыслей об аукционе, она погрузилась в привычную рутину: вымыла дочек, вытерла их и начала читать книгу перед сном, сидя между их кроватками. Как обычно, Эрин заснула первая. Хезер всегда долго крутится и никак не может успокоиться, пока Ванесса не споет ей тихую колыбельную, положив руку ей на спину.

Наконец дыхание Хезер стало спокойнее. Ванесса тихонько убрала руку и направилась на кухню. И тут зазвонил телефон.

— Добрый вечер, Ванесса. Это Коннор Джарвис из пятнадцатой квартиры.

Она вздохнула. Пожилой сосед взял на себя роль блюстителя порядка и защитника женской чести в их доме.

— Здравствуйте, мистер Джарвис. Чем могу быть вам полезна?

— Ну, я знаю, что ваши соседи снизу уехали на месяц и… Помните, я говорил вам, что кто-то наблюдает за седьмой квартирой?

— И?..

— Ну, не хотелось бы пугать вас, но, кажется, он опять у вас под окнами.

— Что?

Она стремительно подошла к окну и вгляделась в темноту, тускло освещенную единственным фонарем перед входом.

— На улице? Где?

— Пару минут назад он стоял на тротуаре и смотрел на ваше окно. Но сейчас я его не вижу. — Джарвис сильно закашлялся.

— Уверены, что это был мужчина?

— Я бы не ошибся. Высокий, широкоплечий. Одет в костюм, довольно дорогой. А какие преступники ходят в костюмах?

— Те, кто хорошо делает свою работу.

Джарвис смеялся так долго, что заставил Ванессу пожалеть о шутке.

— Хотите, я позвоню в полицию?

Прежде чем Ванесса ответила, она уловила какое-то движение в саду, и внезапно зажегся еще один фонарь, выхватив из темноты знакомый силуэт потенциального преступника.

Ванесса, с трудом подавив возглас изумления, произнесла:

— Нет, нет… Я… Я знаю его. Спасибо за бдительность, мистер Джарвис. Я прекрасно справлюсь. Спокойной ночи.

Какого черта здесь делает мистер на миллион долларов? Боже, вдруг он проверил информацию, которую она высказала ему в запале? Неужели он знает о девочках?

Звонок в домофон решил все за нее. В сильнейшем раздражении она сбежала вниз по ступеням и широко распахнула дверь:

— Не смейте больше звонить!

Его рука опустилась на полпути, когда он увидел ее в окошке. Он занимал все крыльцо: высокий, широкоплечий, одетый в эксклюзивный мужской костюм и безупречное зимнее пальто.

— Понял.

— Вы преследуете меня, мистер Харрингтон? — Она скрестила руки на груди, съеживаясь от ночной осенней прохлады.

— Нет. Просто хочу поговорить.

— Если вы следили за мной, чтобы снова бросать обвинения…

— Не совсем. Я могу пройти?

— Исходя из того, что мне о вас известно, вы можете оказаться психопатом. — Она солгала. Естественно, она навела справки о «мистере на миллион долларов». «Пожалуй, надо перестать называть его так». И там не было намека на то, что он может быть преступником, даже близко. — Хорошо. Проходите.

Он слегка замешкался:

— А если я психопат?

— По крайней мере, Интернет уверяет в обратном.

Конечно, она не забыла про их встречу, особенно про тот момент неловкости и одновременно невероятного магнетизма, который был так некстати прерван появлением водителя Энн. Все последние дни она пыталась забыть о нем, а вместо этого снова и снова прокручивала в голове каждое свое слово, действие, жест, каждую его реплику и реакцию, пытаясь найти тайный смысл.

Она практически слышала дразнящий смех своей сестры Джульетты: «Ты всегда слишком много анализируешь происходящее. Нравлюсь ли я ему? А мне он нравится? Стоит взять его за руку? Может, поцеловать его? А если я его поцелую, он подумает, что я слишком доступна?»

Она неправильно истолковала интерес, который проявил к ней Дилан, и это закончилось постелью.

«Только глупцы наступают на одни и те же грабли дважды, трижды, ma chere , [1] Моя дорогая ( фр. ). — любила повторять ее бабушка. — Мы, Пэртриджи, выше этого».

Он очень красив. Но что-то есть в нем еще, нечто особое, тщательно сокрытое под маской невозмутимости, что привлекает ее и делает его не похожим ни на одного из мужчин, которых она когда-либо встречала.

«Мне ведь всегда нравились только воспитанные, эмоционально уравновешенные интеллигенты…»