Кара Колтер - Мой герой

Оливер поднял на нее взгляд. У него в волосах были опилки и клякса на щеке. Его улыбка сделала то, что она делала с ней всегда, — Сара растаяла.

— Знаешь, — сказал он, снова всматриваясь в инструкцию, пытаясь поместить круглый штифт в квадратное отверстие, — я думал, что дом — это покой и отдых. Я ошибался. Я ни разу не отдохнул с того момента, как мы купили эту кучу хлама.

Он сказал это с такой любовью. И это было правдой. Повсюду в доме, который они купили вместе, был отпечаток его деятельности. Он снес все лишние стены внизу, чтобы дать им светлое, открытое пространство, которое стало предметом зависти всех соседей и особенно его сестры Деллы, которая жила всего в двух домах от них.

Оливер не был плотником или мастером на все руки. Иногда ему приходилось переделывать что-то два или три раза, а то и больше. Его работа по дому включала в себя много усилий, ругани, раздумий, попыток, уничтожения сделанного, переосмыслений и снова попыток. Тот факт, что ему это очень нравилось, несмотря на жуткий результат, умилял Сару до боли в сердце. Этот мужчина, который так боялся неудач, стал настолько уверенным в себе и в ее безоговорочной любви к нему, что мог позволить себе смеяться над своими неудачами. Вот что сделала с ним любовь. Она лелеяла это в нем.

— Тебе не обязательно было начинать сейчас с детской, — сказала Сара, входя в комнату, и потрепала его волосы, скинув опилки. Ей всегда нравилось ощущение его густых волос между своих пальцев. — Мы только два дня назад узнали, что беременны.

— Ну, ты же знаешь пословицу: не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня. У меня попросили совета по тому делу в Грин-Бэй. Ты же знаешь меня. Если я чем-то увлекаюсь…

Оливер покачал головой, принимая с юмором свою склонность к одержимости. Она знала и любила эту его черту, он все еще пытался исправить все несправедливое. Только теперь это было немного по-другому. Теперь он возвращался к свету после проведенного во тьме времени. И позволял ее любви излечивать его.

— Вдруг что-то пойдет не так? — спросила она неуверенно. — Это первенец. Поэтому я подумала, что, может, тебе стоит повременить, — она жестом обвела комнату, — со всем этим.

Он повернулся к ней и ухмыльнулся, эта улыбка стерла все ее страхи.

— Все будет хорошо, — сказал он ей. Его голос был настолько спокойным и уверенным, что она поверила ему.

Сара изумилась тому, что Оливер, которому раньше было так сложно поверить в жизнь, в радость, заранее был нацелен на хороший исход. Он уже представлял себе ребенка в этой комнате, и он уже любил его всей душой и сердцем.

— Я обожаю эти шторы. Где ты достал этот материал?

Она подошла и потрогала их, чувствуя, как у нее на глазах наворачиваются слезы. Он смог подобрать то, то нужно, и он знал, что они подойдут!

— Этот прут кажется кривым? — спросил он, качнув головой в ту сторону.

— Ну, может быть, совсем чуть-чуть.

— Я починю его позже. Материал я купил в «Бэбиленде».

— Ты ездил в «Бэбиленд»? — спросила она, не веря, что ее муж был в новом магазине, что открылся на главной улице.

— Почему ты так удивилась?

— Это совсем не похоже на место, куда может захаживать самый востребованный эксперт по убийствам. Или новый заместитель начальника полиции. Наверное, есть какой-то предрассудок у копов по этому поводу. Тебя будут нещадно дразнить.

— Только не рассказывай об этом своей подруге — болтушке Кэнди, а то Брэдли Мур будет просить о соскобе с нового заместителя начальника. Можешь подать мне тот гаечный ключ?

Она взяла ключ и подала ему.

— Оливер?

— Да?

— Мы пойдем завтра на парад?

— Ах да. Парад, пикник, фейерверк.

Он кинул на нее взгляд:

— Ты расстроена новым форматом праздника?

В этом году путем анонимного голосования Праздник лета сократили до одного дня, Четвертое июля.

— Нет, — сказала она. — Я знаю, что четыре дня требовали много затрат, и было сложно найти волонтеров на все мероприятия. Я знаю, что моей классной идее дали достойный испытательный срок, целых два года, и мы даже близко не приблизились к спасению города, Оливер. Не надо нежничать со мной.

— Сара, но ты все равно спасла город.

— Неправда!

Зато она спасла его. Каким-то образом она нашла в себе мужество спасти Оливера Салливана. Возможно, если размышлять более глобально, она хотела спасти только город, а эта мысль уже привела ее туда, где ей нужно было быть.

— Я не знаю, — сказал Оливер. — Когда ты продала свой бизнес Смакерсу, он выкупил ту старую фабрику. Это принесло городу рабочие места и много денег. Восемьдесят работников, по последним подсчетам. И знаешь, очерки, что ты пишешь для «Путешествия» и «Очарования маленьких городов», достаточно ярко описывают Кеттлбэнд. Неудивительно, что у нас на главной улице открылся «Бэбиленд»! Неудивительно, что Джонатан открывает здесь свой офис.

— А еще, — сказала она, — у нас здесь есть самый известный житель города.

Мозес обожающе посмотрел на нее, казалось, будто он хотел подойти к ней, но, увидев кошку, передумал. Он снова повилял хвостом. Мозес до сих пор получал письма от своих фанатов, ее и Оливера до сих пор просили дать интервью. Все это происшествие у реки каким-то образом захватило сердца, умы людей. Почему?

Возможно, этот случай демонстрировал, что в мире, где тебя в любой момент может унести потоком, тоже случается хорошее. Он показывал торжество добра над злом.

Он показал миру, что есть еще мужчины, готовые жертвовать своей жизнью ради тех, кто нуждается в них. А кто нуждался в Оливере больше, чем она? Это и было самой чудесной иронией. Она думала, что это она спасала его. А на самом деле это он спас ее.

Последние два года были лучше, чем она могла мечтать. Сара просыпалась по утрам с песней в душе.

— Я самая везучая женщина в мире, — сказала Сара. — Потому что ты влюбился в меня.

Она полностью привлекла его внимание. Он провел тот маленький ритуал, что был у них. Он взял ее за руку, поцеловал ее и подул на место поцелуя.

— Вы ошибаетесь. Я никогда не влюблялся в вас, миссис Салливан.

— Отличное время ты выбрал сообщить мне это, — поддразнила она его.

Она обожала такие моменты между ними. Обычные, но и особенные. Самые лучшие моменты. Когда кажется, что внешне ничего не происходит, и в то же время что-то происходит незримо.

— Любовь — это не самопроизвольное явление, — сказал Оливер, отпустил ее руку и посмотрел в инструкцию.

Он нахмурился оттого, что изголовье кроватки однозначно было приделано вверх ногами и, возможно, задом наперед. Он внезапно отбросил инструкцию, поднялся, подхватил Сару на руки и начал целовать до тех пор, пока она чуть не задохнулась. Потом, глядя ей в глаза, сказал: