Маргарет Малькольм - Хозяин «Галеон-Хауса»

— Я… я над этим тоже подумаю, — ответила она беспомощно. Ей никогда прежде не приходило в голову, что придется зарабатывать себе на жизнь.

— А пока я предлагаю вам следующее: каждый месяц я буду выдавать вам определенную сумму денег на личные расходы. И мне хотелось бы, чтобы вы завели тетрадь и записывали, на что уходят эти деньги. Не для меня или кого-то еще, а чтобы вы сами имели представление об этом. Хорошо?

— Хорошо, — пообещала девушка и на мгновение встретилась с ним взглядом. Выражение его глаз озадачило и смутило ее. Они были совершенно непостижимы, и все же… все же в них было что-то… — Я могу идти? — беспокойно спросила она.

Саймон вскинул брови:

— Конечно. Вы сами искали этой беседы — вам ее и заканчивать. Приходите, если я еще чем-то смогу вам помочь.

Андреа молча кивнула и быстро выскользнула за дверь. Она ни разу не остановилась, пока не оказалась в безопасности своей комнаты. Закрыв дверь на замок, девушка привалилась к ней спиной, смущенная и взволнованная.

Она пошла к Саймону, полная решимости вынудить его позволить ей покинуть Сент-Финбар, а он каким-то образом перехитрил ее и заставил пообещать все обдумать.

«Он умный, — с неохотой признала Андреа. — Мадам была права. Но он еще и малодушен. Все эти разговоры о том, чтобы научить наших людей честно зарабатывать на жизнь! Это звучит так, будто он испугался взять на себя риск! А Лео думал, что он станет его помощником. Да, видимо, нужна женщина, чтобы понять, что собой представляет мужчина!»

Андреа подошла к окну и села на подоконник, невидяще уставившись на устье реки. Что же собой представляет Саймон? Без сомнения, он не похож на всех тех, кого она знала прежде. Но и знала-то она всего нескольких мужчин. В первый раз в жизни она подумала, что вела слишком уединенную жизнь. И Андреа знала почему. Она могла поверить, что человек, удочеривший ее, сделал это из-за любви к ее матери, и он любил и ее тоже. Но остальные — Мадам, Лео и его отец — никогда ее не любили. Они просто смотрели на нее, как на девушку, которая будет служить их целям.

Она и без рассказов всегда понимала, как мужчины рода Тревейнов расплачиваются за шелка и атласы, которые носят их женщины. Так же как понимала, что мужчина, рискующий подобным образом, нуждается в жене, которой может доверять. Жене, имеющей то же воспитание, признающей его семейные традиции как свои собственные. И кто была такая девушка, старательно вышколенная и полностью находящаяся под его влиянием, как не она сама?

«Я больше Тревейн, чем он! — презрительно думала она о Саймоне. — Если бы Лео оставил все в моих руках, дела бы и дальше пошли, как он хотел».

Андреа размышляла над несправедливостью, которая была допущена по отношению к ней. Если бы Саймон никогда не приезжал в Англию! Никто, она была уверена, не знал бы, что она не дочь Эймиса. Как бы усердно она ни вспоминала, не могла припомнить ни одного случая, который бы свидетельствовал о том, что люди в Сент-Финбаре знали, что она не Тревейн. Люк? Он стал очень фамильярным и дерзким. Но с другой стороны, знай он об этом, он не стал бы так решительно настаивать на женитьбе. Нет, у него и в мыслях не было, что она — Полвин. Иначе он не упустил бы случая посмеяться над ней.

Значит, если никто этого не знает, за исключением, конечно, Мадам и Саймона — а они болтать не собираются, — для всех она по-прежнему Тревейн. И почему бы тогда ей самой, раз Саймон решил обмануть их ожидания, не стать их лидером?

Андреа усердно думала, наморщив от напряжения лоб. В последний раз все почему-то пошло не так, и Лео до самой смерти так и не смог узнать почему. Возможно, случилось что-то серьезное, например полиция могла напасть на след. Если так — конец всему. И она ничего не сможет с этим поделать. Но если просто произошла какая-то незначительная поломка мотора или нечто подобное, тогда рано или поздно должно прийти письмо из Голландии с новыми предложениями. Очевидно, оно будет отправлено фирмой по экспорту цветочных луковиц, но его достаточно просто узнать. Затруднение лишь в том, что теперь ключ от почтовой сумки у Саймона и только он вскрывает все письма, которые приходят на имя Лео.

Андреа нахмурилась… так всегда хмурился Лео, и она годами старательно вырабатывала такую же манеру. Нет, она не видит никакого выхода. Но должен быть хоть один… должен!

Девушка вертела в уме этот вопрос и так, и этак… Но видела лишь одно направление, по которому она никогда не пойдет. Гордость, не фамильная, а чисто женская гордость не позволяла ей вспомнить, как нежны были руки Саймона, когда она невольно качнулась в его сторону.

Саймон сам помог ей осуществить то, чего она хотела. Он отправился в город и, прежде чем уехать, передал ключ от сумки с письмами Мадам. Так что каждое утро, пока он отсутствовал, кожаная сумка доставлялась в комнату Мадам, и, поскольку та чувствовала себя еще слабее и утомленнее, именно Андреа теперь вскрывала почту.

Ничего не было сказано между ними о настоящем происхождении Андреа. Очевидно, Саймон хранил ее исповедь, и в их отношениях не было заметно никаких изменений. Но Андреа чувствовала, как в ней начинает расти идущее изнутри, странное для нее новое ощущение свободы. Пока еще это чувство не могло оказать влияния на ее поступки, но уже присутствовало во всех ее мыслях. Она была не Тревейн, и правила и обязательства, которые до сих пор определяли всю ее жизнь, больше не держали ее. Но поскольку она всегда презирала Полвинов за нечестную и ленивую натуру и никчемную судьбу, то не могла принять и их точку зрения на жизнь. Андреа не понимала этого, но утверждение Саймона, что она сама по себе является личностью и что только это имеет значение, принесло свои результаты. Возможно, он не очень на это надеялся, но Андреа наконец начала относиться к себе действительно как к личности со своими собственными правами и желаниями, а не как к рабыне традиций.

Вместе с этим пришло желание унизить Саймона. Она втайне злорадно и удовлетворенно размышляла, как ему будет неприятно, когда простая девушка изобличит его. И она совершенно не боялась, что не справится с задачей, которую поставила перед собой. Все, что ее беспокоило, — выполнят ли остальные свою часть работы.

Но лишь на третий день отсутствия Саймона, а он сказал, что его не будет неделю, пришло письмо. Андреа сразу же увидела его, как только открыла сумку на постели Мадам, и ей потребовалось немало ловкости, чтобы оставить его там, когда она доставала остальные. А поскольку сумка всегда возвращалась на почту незакрытая, ей нужно было только подождать немного, чтобы вытащить его.

Но в это утро Мадам была раздражительна, как никогда. Она заставляла Андреа бесконечно бегать взад-вперед по каким-то пустячным поручениям, а сумка так и лежала на ее кровати. А если бы ей пришло в голову заглянуть туда? Она легко могла бы это сделать…