Маргарет Малькольм - Хозяин «Галеон-Хауса»

— Ты дурак! — начала она без преамбулы. — Это никуда не годится!

Лео присел на край кровати и взял в ладони ее худенькую руку.

— Потому что он богатый и, боюсь, немного педант? — спросил он.

— Здесь кое-что… кое-что другое…

Лео не ответил сразу, а когда заговорил, голос его звучал ласково, но непреклонно.

— Не собираюсь притворяться, что не знаю, что вы имеете в виду, Мадам. Но, как я думаю, наш дорогой Саймон — педант. Обделенный одними качествами, но приятный другими. Нет, там нет никакой опасности, я уверен.

Мадам промолчала, и Лео задумчиво продолжил:

— Что до его богатства… овцы, должно быть, скучные компаньоны, и, несмотря на педантичность, я убежден, в нем есть примесь безрассудства. Возможно, оно хорошо скрыто, но в свое время пробудится.

— И все же говорю тебе — ты дурак! — настаивала Мадам.

Лео встал и подошел к открытому окну. Светила полная луна, и отсюда, как из большинства спален дома, можно было ясно видеть устье реки и Пей-оф-Коув. Этот пейзаж не мог не волновать его сердце… как волновал и сердце Андреа.

— Возможно, вы правы, Мадам, — наконец согласился он. — Или почти правы, но только в одном. У меня есть предчувствие…

— Лео, Лео!

Никогда раньше он не видел Мадам такой испуганной. В ее слабом шепоте был настоящий страх. Он повернулся и посмотрел ей в лицо.

— Я уверен, что наши с Саймоном жизни неразрывно связаны, — сказал он с серьезностью человека, смотрящего в будущее. — Не знаю, что это значит и каким боком это нас коснется, но знаю, что это неизбежно, так же, как ночь сменяет день. Ни я, ни он не сможем избежать своей судьбы. Так что… я был бы не я, если бы стал избегать его общества. Вы предпочли бы другое, Мадам?

— Нет, — согласилась она с тяжелым вздохом. — Нет! — уже решительнее повторила Мадам. — Но хотелось бы мне… всем моим существом… чтобы он остался на другом конце света! Я стала слишком стара, чтобы сражаться! — Ее голос задрожал.

— Но я — нет! — Лео подошел к ней ближе. — Я — нет, дражайшая Мадам! — Он наклонился к ней, и его лицо осветила дерзкая улыбка. — Хорошая битва всегда влечет меня… особенно сейчас. Это придаст вкус тому, что в других условиях казалось бы скучным ухаживанием.

Мадам протестующе подняла руку, но тут же уронила ее на кровать.

— Ты гораздо глупее, чем я думала, — печально сказала она. — Но… — Старые глаза внезапно засверкали так же непокорно, как и глаза Лео. — Но я люблю тебя за это!

На следующее утро в первый раз в своей жизни Андреа не получила никакого удовольствия от купания. Обжигающий поцелуй моря бодрил, как обычно, все так же синело небо и ярко светило солнце, но она сама была уже другой. В той обстановке, которая окружала ее раньше, казалось, невозможно было измениться и потерять себя. Но теперь жизнь представлялась Андреа бесцельной и унылой. И во всем этом был виноват Саймон.

Каким-то образом, с самого момента прибытия, он ухитрился лишить ее уверенности в себе. Андреа даже не поняла, как это произошло и почему, но все, что он делал или говорил, стало иметь для нее значение. И теперь, что бы она ни думала о хорошо знакомых ей вещах, составляющих ее жизнь, как бы ни размышляла над собственной личностью, что было для нее непривычным делом, она ощущала гнетущее чувство неудовлетворенности.

Все последние годы Андреа знала, что однажды они с Лео поженятся, и мысли об этом наполняли ее волнением и восторгом. Жена Лео… хозяйка «Галеон-Хауса»… чего большего могла желать от жизни любая девушка?

И вот теперь они помолвлены — формальность, лишь немногим менее обязывающая, чем сам брак. А несколько дней назад Лео надел ей на палец тяжелое старинное кольцо, и Андреа была сильно взволнована торжественностью момента и тем, что сказал при этом Лео.

«До конца года я надену другое кольцо на твой палец, Андреа, — серьезно заявил он. — Простое золотое. И это в глазах всего мира будет более важным событием, чем просто объявление нас мужем и женой. Но это кольцо для меня, и, я надеюсь, для тебя, служит символом. Ты знаешь, как много женщин рода Тревейнов носили его, и ты помнишь традиции: абсолютная верность и непоколебимая преданность. Вручая его тебе, я даю тебе доказательство моей веры в тебя, веры, что в тебе я нашел эти качества. Принимая его, ты обещаешь, что я не буду разочарован. Ты меня понимаешь?»

Да, она все понимала, и ей это льстило и воодушевляло ее. Но теперь она уже не была так уверена в этом. Почему тогда Лео не сказал, что любит ее? Почему даже не поцеловал? И… и даже больше: вместо того чтобы спросить, хочет ли она выйти за него замуж, он просто принял это как само собой разумеющийся факт.

Только появление Саймона заставило Андреа задуматься над вопросами, которые она не побеспокоилась себе задать раньше. И причиной этого стало его нежелание оказать ей то же почтение, какое он оказал Мадам. Андреа усомнилась в своей способности пробудить интерес в мужчине.

Внезапно она ощутила сильное желание отбросить эти мысли… убежать от них. Она повернулась и решительно поплыла к берегу. Бросив взгляд на вершину утеса, девушка остановилась.

С того дня, как Люк Полвин стал ей надоедать, Лео приказал одному из егерей сторожить на скале, пока Андреа плавает. Сначала она сожалела о его присутствии, поскольку оно отнимало у нее великолепное чувство, будто весь мир в этот миг принадлежит только ей одной. Но также и давало уверенность, что Люк не побеспокоит ее вновь.

Андреа увидела на скале силуэт Николаса, егеря, с ружьем под мышкой. Но с ним был еще кто-то. Высокая, худощавая фигура… Нет ошибки — это Саймон. Очевидно, он хотел спуститься в бухту, и Николас объяснил ему, что есть приказ хозяина никого не пропускать туда.

Андреа злорадно хихикнула и тут же набрала полный рот воды. Но это стоило того! Надменный Саймон Тревейн разбит в пух и прах, и спесь с него сбита! Хотя он гость дома и их близкий кузен, тем не менее он, как и любой другой, должен строго придерживаться правил, когда дело касалось ее. Так велел Лео. Когда Андреа подплыла к берегу, ее чувство собственного достоинства было полностью восстановлено.

После завтрака двое мужчин отправились вниз, в гавань. Оба были довольно молчаливы.

Этим утром кричащие чайки и большие бакланы рано разбудили Саймона, и он решил искупаться. Но, обнаружив, что путь к морю закрыт, он был потрясен. Стражник вежливо объяснил, что у него приказ, и Саймону хватило здравого смысла смириться с ситуацией и ретироваться. Но он не мог не заинтересоваться, как долго это продолжается. Пост установлен до его визита… или в расчете на него? Он многое хотел бы узнать, но меньше всего намерен был задавать вопросы. А Лео, он был в этом уверен, не станет сам упоминать об инциденте, хотя ему непременно доложили.