Аманда Дойл - Верь мне!

Лу пробормотала слова сочувствия, укладывая ломтики бекона на большую сковородку. К тому времени, когда бифштексы и яичница лежали на тарелках, явились Энди и Бант, протирая глаза, зевая и потягиваясь.

— Боже, я умираю с голоду! — воскликнул Бант. — Кажется, я неделю не ел.

— Зато много пил, — добродушно съязвил Энди, и Джим присоединился к общему хохоту:

— Хо-хо! Сегодня голова, поди, трещит, а?

Бант не снизошел до ответа, а сел за стол и жадно принялся есть. Лу позвонила в колокол у заднего крыльца, вызывая Расти и Блю, потом отнесла поднос с завтраком в гостиную. Стив Брайент был уже там — разбирал вчерашнюю почту. Глядя на него, никто бы не сказал, что он танцевал всю ночь, а после, ранним утром, вел машину до дома больше семидесяти миль. Ложился ли он вообще? Лу решила, что, скорее всего, нет. И несмотря на это, Стив был слишком свеж, слишком бодр — и к тому же потрясающе привлекателен, в облегающих габардиновых брюках, в рубашке и при галстуке — в честь воскресного дня. Когда Лу вошла, он поднял на нее глаза:

— О, мисс Стейси. Я получил письмо от Марни. Она приезжает в конце недели. Пишет, что теперь ее брату гораздо лучше и его вполне можно оставить. Так что она приедет в субботу и просит Фреда подвезти ее на грузовике. Конечно, я такого не допущу — для женщины ее возраста это слишком утомительная поездка. Я в пятницу отправлю ей телеграмму и сам ее встречу. Что-то случилось, мисс Стейси? Вам нездоровится? В чем дело? — В его голосе появилась обеспокоенность.

Лу предприняла напрасную попытку унять дрожь в руках и поставила поднос на стол.

— Это… это… право же… пустяки. Я в полном порядке. Просто недоспала и переволновалась вчера, вот и все. Мне сейчас станет лучше. — Она пыталась взять себя в руки. — Я просто пойду прилягу, пока вы завтракаете. Я совершенно здорова. — И она бросилась к двери.

В благословенном одиночестве своей комнаты Лу с отчаянием рухнула на кровать и уткнулась в подушку. Эта томительная боль в груди, потрясение, пробравшее до дрожи в коленках, от известия о том, что время ее пребывания в Ридли-Хиллз почти истекло, — теперь Лу знала, что они означают. Она знала, почему сладость объятий Стивена Брайента вчера ночью растворилась в горечи благодушного намека того грубого человека. Потому что она сама хотела оказаться на месте той девушки из Сиднея. Нестерпимо хотела! Горькая правда открылась ей — она любит Стивена Брайента! Ускользающее чувство, беспокоившее ее уже несколько недель, теперь оформилось в нечто определенное, сильное и глубокое, в нечто чудесное и… безнадежное!

Лу села на кровати. Что ж, по крайней мере, она понимает, как все несбыточно. И не позволит страсти взять верх над разумом. Ей просто надо будет тщательно скрывать свою любовь — Стив не должен ни о чем догадаться. Это ненадолго, печально подумала девушка. Ей скоро придется уехать — ведь Марни возвращается. Это временная работа: так было оговорено с самого начала, и она сама этого хотела. Она угрожала, что уедет, просила и требовала, чтобы ее отвезли обратно в Нандойю. Теперь же мысль об отъезде заставляла ее плакать. Чувство, которое Лу испытывала к Дику Уорингу, не было любовью. Она поняла это только сейчас, познав настоящую, но безответную страстную муку.

Лу прошла в ванную, сполоснула лицо холодной водой. Надо идти на кухню. Жизнь сдала ей плохие карты, но, странное дело, она даже не обижалась за то, какую шутку сыграла с ней судьба. Ей никогда не было легко, и, видимо, следовало уже к этому привыкнуть. Надо смириться и как ни в чем не бывало продолжать улыбаться.

Огибая веранду, Луиза чуть не столкнулась с Джимом.

— Лу, ты не заболела? Босс ушел к насосам и велел убедиться, что ты здорова.

— Да-да, все в порядке, Джим… Не знаю, что на меня нашло. Наверное, слишком много танцев и волнений. — Она засмеялась, и Джим облегченно вздохнул.

С этого момента никто не догадался бы, что у Лу трудности. Она шутила с парнями за обедом, пела, перемывая посуду, и если голос иногда срывался, то, кажется, никто этого не заметил.

Но потом девушка побрела к реке вдоль узкой тропинки, что вела к источнику Динго. Там она уселась на упавший ствол дерева и невидящим взором уставилась в мутные зеленые глубины. Она не знала, сколько времени просидела так, пока хрустнувшая за спиной ветка не вывела ее из оцепенения.

Лу вскочила, оглядываясь. Перед ней стоял Стивен Брайент.

— Садитесь. — Он, не дожидаясь, пока она послушается, удобно устроился на бревне, так что, когда Лу села, их плечи соприкасались. — Я пришел за вами следом, — признался он. — Увидел, что вы пошли к реке. Я подумал… вы не кажетесь счастливой. Вам плохо, мисс Стейси?

Плохо! Если бы только он знал, насколько плохо! Лу собралась с силами и ответила:

— Я всем довольна, мистер Брайент. Естественно, я думаю о следующих шагах — теперь, когда возвращается… Марни. Вы бы хотели, чтобы я уехала в тот же день, когда она приедет? Так вы сэкономите бензин на поездку в Нандойю. Хотя, конечно, мне нетрудно поехать в субботу с Фредом и сесть на ночной поезд.

Ну вот, главное сказано, и удалось не выдать обуревающих ее чувств. Голос даже не дрогнул. Лу могла быть собой довольна.

Однако Стивен Брайент не был доволен! Она встревожилась, увидев, что внезапно его черные брови хмуро сдвинулись, а твердо очерченные губы сжались. Он молчал. Поднял веточку, разломил ее на мелкие части и отбросил их одну за другой нетерпеливым взмахом руки. Когда Стив наконец повернулся к Лу, лицо его было сосредоточенным, голос звучал ровно:

— Вам вдруг очень захотелось нас покинуть — и это после того, как вы так счастливо тут устроились? Это имеет какое-то отношение к тому, что произошло вчера?

— Вчера? — Лу изумилась и, не удержавшись, подняла на него робкий взгляд. Его глаза были совсем рядом, серые, спокойные.

— Да, вчера, — повторил Стив. — Когда мы с вами танцевали, я готов был поклясться…

Он вдруг замолчал, поднялся, засунул руки в карманы и быстро зашагал взад-вперед. Наконец остановился и заговорил официальным тоном:

— Мисс Стейси, мы все были бы страшно рады, если бы вы остались. Хотя бы на некоторое время. Давайте будем считать, что вы делаете мне одолжение. Марни немолода, и ей трудно одной справляться с кухней и домашними обязанностями. Вы подумаете над моей просьбой?

Подумает ли она? О, если бы он только знал, как сразу стихла боль в ее истерзанном любовью сердце при мысли о том, что отъезд откладывается. Конечно, она никогда не будет для него что-то значить. Зато он будет рядом. Какое утешение — видеть его каждый день, выполнять мелкие домашние услуги, жить с ним под одной крышей, дышать одним воздухом… Это была отсрочка исполнения приговора. Какой бы короткой она ни оказалась, Лу не могла устоять перед соблазном ухватиться за нее.