Венди Уэкс - Поговорим о любви

Шеннон думала, что пришла пора брать инициативу в свои руки.

Она обвила Блейка за шею руками и, притянув к себе, поцеловала его так проникновенно и страстно, как никого и никогда. И — о чудо! — Блейк ответил ей таким длительным и глубоким поцелуем, что они едва не задохнулись. Она почувствовала, как его рука проникла под ее расстегнутый жакет, затем под корсет и обхватила гладкую, как шелк, грудь, большим пальцем теребя сосок и разжигая внутри ее сладкое нестерпимое томление. Затем он провел рукой вниз, по обтягивающей ткани платья, и слегка разъединил ей ноги.

У Шеннон перехватило дух, когда он рукой проскользнул под резинку плотно обтягивающих колготок, а затем еще ниже и стал умело ласкать и возбуждать ее, почти доведя до оргазма.

Неожиданно Блейк прекратил свои ласки и одернул на Шеннон юбку.

— Шеннон, любимая, мы уже почти дома, — прошептал он, — мы продолжим заниматься этим наверху. Ты ведь не против?

При мысли о том, что Джефф мог видеть, чем они занимались, Шеннон бросило в жар. К счастью, перегородка между кабиной водителя и салоном была поднята. Как только Блейк закрыл за собой дверь, они тут же бросились друг другу в объятия.

Сгорая от нетерпения, Блейк подхватил Шеннон на руки и понес в спальню. Сев на край постели, он усадил ее к себе на колени. Шеннон обхватила его подрагивающими коленями и прильнула к его губам.

Блейк, сгорая от нетерпения и страсти, торопливо расстегнул молнию ее платья, резким движением рванул его вниз и тихо застонал при виде полных молочно-белых грудей, выглядывающих из-под расстегнутого жакета. Распаляясь еще больше, он сорвал с Шеннон жакет и жадно припал поцелуем к ее груди. Кончиком языка он страстно ласкал ее соски. Шеннон казалось, что она теряет рассудок. Она почувствовала, как отвердела его плоть, и поняла, что хочет только одного — чтобы Блейк, сделав резкий толчок, вошел в нее.

— О Боже, Блейк! — хрипло простонала Шеннон. Сидя на коленях у Блейка, она неотрывно смотрела ему в глаза и непроизвольно двигала бедрами.

Блейк рывком снял с Шеннон колготки, а затем рванул от нетерпения на себе рубашку. Как обручем, обхватив большими руками тонкую талию и шепча на ухо о своем желании, он приподнял ее немного вверх и снова стал страстно ласкать ее соски.

— Расстегни мне брюки, Шеннон, и впусти меня. Она нащупала молнию, думая только о том, как сильно она хочет этого. Блейк сбросил брюки и потянулся в тумбочку за пакетиком из фольги. Трясущимися руками она надела ему защитную оболочку. Горячая и влажная, она ждала освобождения от измучившего ее желания, и это освобождение мог дать ей только он.

Опустив ее на свою возбужденную плоть, Блейк вошел в нее. Шеннон слегка откинулась назад и оперлась руками о его ноги выше колен. А он тем временем приподнялся на локтях и дотянулся губами до ее светящейся от белизны груди и стал жадно целовать. Эта девушка действовала на него каким-то непостижимым образом. Если раньше он гордился, что может управлять своими чувствами, задерживая приближение оргазма и продлевая удовольствие, доставляемое партнершам, то с Шеннон он этого делать не мог, и особенно в эту ночь. Все, что ему удалось, — это дождаться, когда она, вздрогнув всем телом, застыла в напряжении перед грядущей развязкой. Больше сдерживаться не было сил, и они вместе пришли к финишу.

Пресыщенные и на время онемевшие, они упали на кровать, не расцепляя своих объятий. С их потных тел свисали обрывки одежды.

Придя в себя от оглушающей страсти, Шеннон с удивлением взглянула на свои порванные колготки и на элегантное черное платье, сбившееся у талии. Взглянув на Блейка, она увидела на нем пиджак и рубаху без пуговиц, зияющую дырой на груди. Он был занят тем, что натягивал на себя черные брюки, еще не приняв душа.

— Ты всегда спишь в выходном костюме? — спросила Шеннон.

Блейк глуповато улыбнулся. Невозможно было без смеха смотреть на то, что осталось от их одежды.

— Угу, я боюсь замерзнуть, пока ты примешь душ!

— Я думаю, надо вернуть эти колготки в магазин, — с невозмутимым видом продолжила Шеннон. — Стоят двадцать долларов, а не выдержали и одного раза. Да они просто разучились делать настоящие вещи!

Блейк рассмеялся, оценив ее остроумие:

— Если ты разрешишь мне срывать их с тебя, когда мне захочется, я куплю их тебе целый вагон. Это стоит любых расходов.

— Хм, там будет видно. — Она посмотрела на взъерошенный вид Блейка и добавила: — Тебе нужно научиться пользоваться этими маленькими кругленькими штучками. Они называются пуговицы. Потому что я, в свою очередь, не могу себе позволить роскошь купить тебе целый вагон тех фантастических рубашек, которым ты отдаешь предпочтение. Хотя, — в глазах Шеннон запрыгали чертики, — думаю, я могла бы поговорить с начальником о повышении зарплаты.

— Бесполезно. Если мы даже останемся голыми, об этом не может быть и речи. Может, нам следует провести наш первый отпуск на пустынном берегу? Подумай только, сколько в этом положительных моментов! Ты могла бы упаковать чемодан меньше чем за двадцать минут и таким образом побить свой рекорд по сборам. Опять же не надо будет стирать и чинить одежду.

— Точно!

Шеннон стянула с себя порванные колготки и еще недавно элегантное платье, стараясь не слишком обольщаться тем, что он предлагал совместный отпуск. Желание обладать ею на необитаемом острове совсем не то, что желание прожить рядом с ней всю жизнь, а она с каждым днем, с каждой минутой осознавала все сильнее, что именно об этом мечтает больше всего на свете. То, что предлагал Блейк, было и так слишком хорошо для нее, казалось бы, куда уж лучше. Шеннон невыносимо было от мысли, что можно лишиться его сейчас, когда она узнала, что такое настоящее? счастье. Теперь уж ей никогда не согласиться на меньшее. Шеннон отправилась в душ, где подставила свое молодое красивое тело под теплые струи воды.

Свернувшись в постели, Шеннон наблюдала за тем, как Блейк нагишом вышел из душа. Он подобен греческому богу: молодой, красивый, безупречно сложенный.

Блейк прилег рядом, натянул одеяло и, обняв Шеннон, привлек ее к себе. Она прижалась к его теплой груди и услышала ровный стук его сердца. Она почувствовала, как он скользнул рукой по ее телу, и замурлыкала от удовольствия. А когда он всем телом навалился на нее, нежно целуя, она обхватила его за шею руками и отдалась вся без остатка. Она сейчас была не в состоянии говорить ему о любви, но зато могла ее показать.

Шеннон Смит рассматривала свое лицо в зеркале и думала о том, сколько же раз ей нужно будет участвовать в рекламах национального масштаба, чтобы регулярно по полной программе загружать Элоизу. Она попробовала поднять вверх одну бровь. Это ей, как и раньше, сделать удалось, а вот от остального волшебного превращения осталось мало. Как Золушка, она вернулась к своему первоначальному виду, хотя ее карета, длинный лимузин, никуда не исчезла.