Сьюзен Мейер - Пойманный свет

— Не знаю. Может быть. Но больше дело в отце. В его связях с этим местом, от которых я не могу избавиться. Я пятнадцать лет на тебя сердился. Это так просто не исчезнет.

— Справедливо.

Чанс резко взглянул на брата:

— Справедливо?

— Думаю, ты просишь о времени. И я его тебе с удовольствием предоставлю.

— Я сказал, что не доверяю тебе, а ты говоришь, что дашь мне больше времени?

— Время на то, чтобы со всем примириться. Время, чтобы научиться мне доверять. — Макс снова откинулся на спинку кресла. — Чанс, я алкоголик. Мне пришлось извиняться перед половиной города. Пришлось терпеливо ждать, пока все, кого я знаю, привыкнут к тому, как я изменился. Было бы глупо, если бы я отказал в этом собственному брату.

Чанс ничего не ответил. Он никогда не слышал такой искренности. И если уж он и хотел дать кому-нибудь второй шанс, так это Максу — старшему брату, которого когда-то обожал.

Макс переплел пальцы, а потом открыл верхний ящик стола.

— Раз уж мы разговариваем честно, открыто и так далее… — Он бросил через стол конверт. — Это твое.

Чанс даже не протянул руку:

— Что это?

— Посмотри.

Он взял конверт, открыл и вынул стопку бумаг — по меньшей мере пять годовых отчетов «Монтгомери девелопмент».

— Хочешь показать мне, как отлично работает компания, или ознакомить с историей того, что ты изменил после смерти отца?

— Это я тебе уже рассказывал сегодня. Годовые отчеты нужны, чтобы ты сверил цифры.

— Сверил цифры?

— Посмотри, что еще в конверте. Чанс нашел там чековую книжку.

— Это твоя доля прибыли. После похорон мама решила, что не хочет получать все деньги, которые приносит «Монтгомери девелопмент», поэтому сделала нас с тобой равными партнерами. Как я уже говорил, каждому из нас принадлежит треть. Это, — он кивнул на чековую книжку, — твоя доля.

Чанс открыл книжку и посмотрел на Макса:

— Здесь миллионы долларов.

— Я знаю.

— Ты их оставил на сберегательном счете? Где они едва приносят проценты?

Макс засмеялся:

— Мое дело — их сберечь. Инвестировать будешь сам. — Не знаю, что сказать.

Это было правдой. Отец никогда бы не стал сберегать прибыль. Даже для партнера. Он бы нашел способ забрать деньги себе, будь то зарплата или премия. Макс все сохранил. Для брата.

— Скажи, что останешься… хотя бы ненадолго. Дай мне возможность проявить себя. Теперь все иначе. Мы снова станем семьей.

Семья. Настоящий подарок, который Чанс хотел вручить близнецам. Дядя, тетя, двоюродные братья и сестры, бабушка. И Макс хотел того же.

Он откашлялся и неожиданно подумал про Тори. Она, как и Макс, не делала ему ничего дурного, а как поступил он? Убедил себя, что не может ей доверять из-за Лилии, и собрал целое криминальное дело из того, что она скрывает, где будет проводить выходные.

Чанс с трудом сглотнул:

— Что, если я просто не могу доверять?

— Тогда я тем более рекомендую тебе остаться. Сначала научись доверять семье, Чанс. Дай нам с мамой возможность показать, что мы тебя любим и хотим, чтобы ты был в нашей жизни. А дальше посмотрим.

Чанс тихо засмеялся и покачал головой, понимая, как глупо себя вел.

— В смысле — общаться с вами больше, чем просто жить в мамином коттедже и навещать тебя на работе?

— Ну да. Не отказывайся от нас из-за того, что отец был мерзавцем. По крайней мере, пока не узнаешь нас получше.

Слова Макса звучали у Чанса в голове, когда он вечером входил в коттедж. Было уже за шесть, и Тори покормила детей.

— Долго вас не было.

— Мы разговаривали с братом…

Он так запутался в причинах своего недоверия к Тори — остаточные чувства по поводу Лилии или искреннее недоверие из-за секрета, — что не особенно хотел возвращаться домой. Он поездил вокруг, пытаясь понять происходящее. Он не хотел пасть жертвой неожиданно сильного влечения, но в то же время не мог потерять хорошую няню из-за чрезмерной подозрительности.

Подойдя к манежу, Чанс вытащил Сэма:

— Привет, богатырь. Чем ты весь день занимался?

— У них был необычный день, — сказала Тори.

Чанс посмотрел на нее:

— Вот как?

— Да, ваша мама решила, что будет сидеть с ними каждый день, пока я обедаю.

Он засмеялся и почувствовал, как его нервы понемногу расслабляются. Это обычный разговор мужчины с няней его детей. Если и дальше так пойдет, он успокоится.

— Я был уверен, что она не устоит.

— Она их бабушка.

— Не совсем.

— Простите?

Может, пора и ему проявить немного честности?

— Меня усыновили.

— О…

Он посадил Сэма обратно в манеж и вынул Синди:

— Привет, милая.

Она потерлась о его щеку, и Чанс засмеялся:

— И я по тебе скучал. Но сегодня папа уйдет.

Ужин с Максом, Кейт и их детьми был еще одной частью плана Макса по возобновлению знакомства с семьей. И его проблема с Тори могла решиться аналогичным способом. Если он хочет ей доверять, нужно больше о ней узнать. Он не мог прямо допрашивать Тори, но, если в разговоре возникнет возможность задать вопросы, нужно ею воспользоваться.

Он посмотрел на Тори:

— Мой брат с женой пригласили меня на ужин. Надеюсь, вы не против.

Тори облегченно улыбнулась. Против? Он не будет путаться под ногами, отвлекать своей сексуальностью и ласковым отношением к детям, к которым она начинала привязываться всей душой. Так что ей пришлось подавить радостный смех.

— Конечно, я не против.

— Обычно вечером у вас небольшой перерыв, пока я с ними играю.

— У меня уже был перерыв. Ими занималась ваша мама.

— Если хотите сейчас поужинать, можете сходить в дом. Я не буду переодеваться до вашего возвращения.

— Во сколько вы встречаетесь с братом и золовкой?

— Не важно. Я им позвоню и скажу, что приеду к восьми. А вы идите поешьте.

Тори кивнула, схватила куртку и побежала ужинать с поварихой и остальными слугами. Ей неприятно было радоваться тому, что вечером Чанса не будет, но что поделаешь: гораздо легче было ухаживать за детьми в одиночку.

И весь дом принадлежал ей.

Весь просторный, спокойный, тихий дом.

Не надо беспокоиться, что он заметит ее интерес.

Не надо беспокоиться, что она будет испытывать запретные чувства.

В эту ночь, услышав плач, Тори побежала в детскую, надеясь успеть раньше, чем проснется Чанс, но ей не повезло. Он ввалился в комнату одновременно с ней. Без рубашки, в пижамных брюках на бедрах — у нее аж слюнки потекли.

Она вздохнула и подошла к колыбелькам, убеждая себя выпрямиться и со всем разобраться. Чанс больше времени проводил вне дома. Ей приходилось общаться с ним всего несколько часов в день. И они едва разговаривали. Возвращаясь после визитов к брату, он не рассказывал о себе и не спрашивал о ней — только о детях. С этим она могла справиться.