Сьюзен Мейер - Пойманный свет

— Не говори так.

— Это правда. Мы оба это знаем. — Мы ничего не делали… Тори нахмурилась.

— Мы все делали. Все важное. Мы разорвали связь с ним.

— Нет. Мы оба были очень осторожны и уважительны по отношению к нему.

Тори покачала головой, а потом потерла лицо руками. Чанс сделал еще один шаг навстречу.

— И то, что мы чувствуем, — не глупость, не мишура. — Он очень тщательно выбирал следующие слова. — Потому что я тоже тебя люблю. Искренне. Всем сердцем.

Тори закрыла глаза, потом открыла и решительно пошла в спальню. Чанс последовал за ней, но Тори не сказала ни слова, только схватила почти полную дорожную сумку и сложила в нее оставшиеся вещи.

Его охватили скорбь и отчаяние. Он сказал, что любит ее, а Тори нечего ответить? Она уходит? Дыхание перехватило, боль пронзила бешено бьющееся сердце. У него в голове мелькали миллионы аргументов. Причины, по которым она должна остаться. Но если она не отвечает на признание в любви, то разве может он произнести слова, которые она признает достаточно важными?

Чанс смотрел, как Тори пересекает гостиную, сгорбившись; ее горе было видно в каждом шаге. Он убеждал себя, что ей просто нужно время, чтобы во всем разобраться, а потом она вернется. Может, не после похорон. Может, только через несколько недель. Но через месяц, разобравшись во всем произошедшем, она вернется.

Но, когда за ней закрылась дверь, он уже в этом сомневался.

И снова джип Чанса въезжал в величественные черные ворота. На этот раз — при кладбище Сент-Джон. Длинная череда автомобилей с похоронными флагами на капотах выстроилась между тонкой лентой дороги и высокими сугробами рядом. Он не стал парковаться в конце этой очереди, а оставил джип рядом с группой деревьев, вышел и понадеялся, что черное пальто позволит ему слиться с темной корой окружающих стволов.

Скорбящие жались под маленьким элегантным навесом, который хлопал на зимнем ветру. Чанс немедленно разглядел Тори. Она жалобно всхлипывала; отец обнимал ее за плечи, а мать поддерживала с другой стороны.

Сердце сжалось у него в груди, он втянул воздух. Он не знал, каково это — так любить человека, так полно отдавать свое сердце, чтобы скорбеть пять лет.

И не знал, каково это — когда тебя так любят.

«Как я могу оставаться с мужчиной, в которого влюбилась, пока мой жених умирал?»

После ее реакции на признание в любви Чанс не был уверен, помнит ли она, что это сказала.

Что любит его.

Он выслушал проповедника, понаблюдал, как тот закрыл Библию и подошел к родителям Джейсона, утешая их, а затем перешел к Тори. Поговорил с ней, обнял, уделяя особое внимание. Отдал ей поминальную розу.

Чанс тяжело сглотнул. Она провела пять лет в плену. Он не мог поверить, что до сих пор никто не уделял ей внимания. Не только потому, что она была красивой, а потому, что излучала свет и добро.

И она любила его.

Но ее охватывала скорбь. А из-за того, что Чанс был рядом, пять месяцев был частью ее жизни, убеждал ее двигаться дальше, он всегда будет ассоциироваться у нее с последними днями Джейсона.

Вот настоящая причина, по которой она ушла. Он напоминал ей о худших днях жизни. О времени, которое она не хотела помнить, хотела забыть.

Вот почему она оставила его. Она хотела забыть.

Тори вернулась домой и следующие два дня не выходила из комнаты. Она не ела. Не спала. На третий день мама вошла туда с подносом с завтраком и раздвинула шторы, закрывающие единственное окно.

— Пора вставать.

Тори застонала:

— Я не сплю.

— Я знаю. Ты всю ночь не спала, сидела в темноте.

Пора заканчивать с этим.

— Пока нет. Не сейчас.

Саманта повернулась к ней:

— Прости, милая, но, если весной ты собираешься в колледж, документы нужно подавать сейчас.

Тори натянула одеяло на голову:

— Я не готова.

— Придется подготовиться. Через две недели будет поздно, ты пожалеешь.

— Ну и ладно. — Тори облизнула губы.

— А еще тебе надо позвонить начальнику.

— Чансу? — Она чуть не подскочила.

— Да. Для учебы нужны деньги, а значит, тебе нужна работа.

Тори сглотнула:

— Вообще-то я накопила достаточно, чтобы оплатить два семестра.

Сердце у нее сжалось. Она могла бы сейчас играть с близнецами и радоваться жизни.

Тори не хотела быть счастливой. Не имела права быть счастливой. Не имела права возвращаться в дом Чанса, к детям Чанса, в объятия Чанса, когда Джейсон только что умер.

— Итак, съешь яичницу и тосты, а потом сходи в душ, приведи себя в порядок, и мы поедем в колледж.

Тори посмотрела на поднос с завтраком, и желудок у нее сжался.

— Я не хочу есть.

— Пожалуйста. Ради меня.

Тори то же самое говорила Сэму в то утро, когда он заболел. На глаза навернулись слезы. Она никогда больше не увидит Джейсона. Не увидит своих малышей.

— Я это съем, если ты окажешь мне услугу.

— Все, что захочешь.

— Позвони Гвен и скажи, что я увольняюсь и Чансу придется нанять другую няню.

— Ох, Тори. Лучше сама ему скажи.

— Я только что потеряла Джейсона. Я устала. Мне нужно разобраться со своей жизнью. Неужели нельзя хоть раз расслабиться? Ты позвонишь Гвен и решишь все это за меня?

Явно удивленная ее взрывом эмоций, мама произнесла:

— Конечно. Извини.

— И ты меня извини.

Чанс узнал об увольнении Тори, когда Гвен пришла к нему с папкой, полной резюме. Услышав, что Тори не собирается возвращаться, она позвонила в агентство, и оттуда прислали необходимую информацию.

В глубине души Чанс понимал, что Гвен поступает так, как считает правильным. Но он устал, был сбит с толку и сердился на Тори за то, что она даже не позвонила ему лично. Вместо этого она попросила свою маму сообщить Гвен. А теперь он должен просматривать резюме.

— Оставь их, — попросил он, поднимаясь с дивана, чтобы его матери тоже пришлось встать. — Я займусь этим вечером.

— И утром скажешь мне, кого выбрал?

— Да.

Его пронзила боль. Но даже если Гвен это заметила, то ничего не сказала, просто схватила свое пальто и ушла.

Чанс не мог пойти к Тори. Если она отвергнет его, это разобьет ему сердце. Он знал, что должен ждать, когда она сама будет готова.

Она должна прийти сама.

Через три месяца Тори сидела на паре по бухучету у миссис Малкей и растерянно смотрела на упрощенную таблицу, которую составила на прошлой неделе. Они должны были рассчитать бюджет постройки, но, хотя формулы у нее были правильными, в списке расходов многого не хватало. Она учла труд рабочих и материалы; однако выбранные навскидку материалы оказались совершенно неправильными. Она забыла мелочи, такие как скобки и гайки, инструменты и гвозди. Все то, о чем Чанс вспомнил бы сразу.

Чанс…

Ее сердце пропустило удар.