Натали Вокс - Исключительный момент

— Я готов был провести там с тобой весь день, Линди. И всю ночь. Нет, тебе не показалось. — Он откинул назад волосы с ее лица и чуть улыбнулся. — У тебя даже украшения сделаны из камней. Мне это нравится.

Линди потрогала маленькие кусочки граната, из которых она соорудила самодельные сережки.

— Я ничего не могу с собой поделать. Когда я вижу камни, любой камень — я теряю голову.

— Тогда представь себе, что я камень, профессор.

Ник взял ее за руки и притянул к себе. Он все еще сидел на табуретке, и его лицо было почти на одном уровне с ее лицом. У нее не осталось ни боли, ни обиды. Она знала, что он хочет поцеловать ее опять.

Линди ждала его поцелуя, ждала спокойно и легко. Как будто так и должно было быть. Ник улыбался, гладя на нее. И когда ожидание подошло к концу, она это почувствовала, он закрыл глаза и прикоснулся к ее губам.

Да, да… он поцеловал ее.

Хаммерсмит тявкнул — от радости или испуга — трудно сказать. Но он влетел на кухню и бросился на Ника и Линди, вклинившись между ними. Ник чуть не свалился с табуретки.

— Какого черта?

— Хаммерс! Ты уже не сидишь, как приклеенный? Ты вылечился.

— Я могу посадить его снова, — проворчал Ник. — Достаточно одного слова…

— Нет! Что угодно, только не это. Мне кажется, Хаммерсмит ревнует меня к тебе. Разве это не прекрасно?

— Да, отлично.

Ник кисло глянул на Хаммерса. Хаммерс завилял хвостом и полизал Нику руку, надеясь восстановить дружеские отношения.

У Линди еще кружилась голова после поцелуя, и она вынуждена была присесть на табуретку.

— Знаешь, нам надо о многом поговорить, сказала она счастливым голосом. — Я так рада, что ты увидел все, что было там, на Столовой горе. Ты увидел сов так, как я хотела, чтобы ты их увидел. Теперь ты уж точно изменишь место строительства — ты ведь захочешь спасти сов, а совсем не из-за Джульет. Она, разумеется, не очень этому обрадуется. То, что мы будем вместе, совсем не входит в ее планы. Она попытается что-нибудь сделать в ответ, но мы справимся…

— Подожди-ка. — Ник отвернулся от Хаммерсмита и вытер руку о свои пятнистые брюки. — С чего ты взяла, что я перенесу строительство завода? Ты думала, что приплетешь это к разговору, а я ничего не замечу?

— Но ты же согласился со мной, что у нас с тобой было что-то общее там, на Столовой горе. Ты сам сказал, что мне это не показалось. И я подумала…

— Ну, конечно. — Губы Пика скривились в горькой усмешке. — Линден Элоиза, ты меня удивляешь. То, что было у нас с тобой сегодня, касается только нас двоих… Тебя и меня. И не имеет никакого отношения к проклятому заводу.

— Нет, имеет, — настаивала она, схватив стебелек ревеня. — Ведь мы начали относиться к этому строительству одинаково! Я ведь помню!

Ник тоже взял со стола черешок ревеня и резким движением оторвал от него листик.

— Вернее сказать, я начал относиться ко всему так как надо? То есть так же, как ты.

Линди начинала злиться.

— Запомни раз и навсегда: я права в этом деле. И пока ты этого не поймешь, Ник, Джульет может выиграть. Она разрушит все наши отношения!

Он долго молчал. Они сидели друг против друга, вооружившись стеблями ревеня, будто противники перед началом какой-то несуразной дуэли, Хаммерсмит устроился между ними, полный уверенности, что все в конце концов образуется. Но внутри у Линди зрело нехорошее тяжелое чувство, убеждение, что ничего не образуется. Все шло не так, как надо.

Лицо у Ника ожесточилось, в нем уже не было и следов нежности.

— Уверен, что теперь ты не преминешь скачать мне, что я тебя предаю. Ты искала возможность обвинить меня в этом с того момента, как мы встретились.

— Ну что ж, — тихо произнесла Линди. — В каком-то смысле ты меня, возможно, предаешь. Ведь я верила в твою порядочность. Ник. Я верила, что невинные существа для тебя станут важнее всех забот и расходов по переносу строительства завода. И знаешь, что еще? Я верила, что мы вместе будем противостоять Джульет Олдридж.

— Не надо приплетать сюда Джульет. Ты хочешь свалить все на нее. Все дело, как ни странно, в тебе, Линди. Только в тебе. В данный момент ты чувствуешь тайное облегчение от того, что все-таки разочаровалась во мне. Теперь уж я точно на одной доске с Клуни, и со мной можно с полным правом разделаться. Я больше не представляю угрозы твоей безопасности.

— Неправда. Ты совсем не знаешь, что я чувствую по отношению к тебе, и вообще…

— Я знаю достаточно, профессор. Ты дала себе слово, что никому больше не позволишь причинить тебе боль. Ты можешь возвести своего Клуни на пьедестал. И высечь надпись: «Памятник предателю». Чтобы не забыть о том, что он сделал. И чтобы ни один мужчина не посмел приблизиться к тебе.

Ник презрительно бросил стебелек ревеня на пол. Потом он встал и вышел из комнаты, даже не удостоив Линди взглядом.

Хаммерс остался рядом с ней, он привалился всем телом к ее ноге. Может быть, он чувствовал, что она нуждается в поддержке. Злость на несправедливые слова Ника кипела в ней, как раскаленная обжигающая лава. Как он ошибался! Она была готова отдать ему так много, готова была впустить его в свое сердце. Это Ник создавал преграды между ними.

Это было глупо, но она заплакала. Линди яростно вытирала слезы слишком длинным рукавом свитера.

— Джарретт! — завопила она. — Джарретт! Вернись! Ты забыл, что должен мне еще целых восемнадцать часов?!

Но он уже ушел, входная дверь захлопнулась за ним. Он второй раз в этот день оставлял ее одну. Возле автоприцепа Ника, маршируя туда и обратно, ходили пикетчики, размахивая лозунгами: Долой «Олдридж Авиейшн»! Спасите сов! Защитите невинных! Да здравствуют пернатые!

Линди не спала почти три ночи подряд, чтобы организовать этот марш протеста. Пока что это был ее единственный ответ на подлое предложение Джульет. Несколько студентов, которые не уехали домой на летние каникулы, взялись помочь ей. Их возглавлял Эрик Сотело. Он очень старался, делая надписи темперой на лучшем бристольском картоне. И действительно, лозунги были выполнены очень искусно — ничего лучшего для демонстрации протеста нельзя было вообразить. Прикрывшись одним из этих транспарантов, Эрик мечтательно погладывал из-за него на Линди. Она улыбнулась ему, и он опять скрылся за надписью «Спасите наши норы!» Может быть, он действительно был влюблен в нее? Зачем только Ник Джарретт упомянул тогда об этом? Под его влиянием и так все в ее жизни шло кувырком.

Она не виделась с Ником с того печально закончившегося вечера, когда Джульет приходила к ней в дом. Но Линди так хотела увидеть его! Она все еще вспоминала, как ярко блестели на солнце золотисто-каштановые волосы, как его глаза темнели от желания. Вспоминала, как он рассказывал ей о самолетах. Казалось, для него было пределом мечтаний летать на самолете собственной конструкции. Одним словом, ей не хватало Ника. Она чувствовала себя обделенной, как жалкий бродяга, напрасно мечтающий о несметных сокровищах. Что случилось бы между ними дальше — теперь бесполезно было размышлять об этом! Но Линди все время думала об этом и воображала себе, как бы это могло быть, хотя такие мысли приносили только боль.