Серж Жонкур - Сколько раз приходит любовь

Сегодня вечером в этом старом поезде неоновый свет уже всех победил, у всех лица, как у утопленников, не считая тех, кто уже сдался, чьи головы уже бьются о спинку сиденья, кто прижался щекой к стеклу, — их уже сморило сном и длинным путешествием. Все становится немного абстрактным, поезд мчится на всей скорости по долине реки Бос, видно решив уж никогда больше не останавливаться. В желтых стеклах видны только наши отражения, да смутные огни, отмечающие спуск. Как не загрустить в такой атмосфере? Надо заставить себя почувствовать вкус возвращения. И тогда, уже не сопротивляясь, я поступаю, как все, — закрываю глаза, пытаюсь сосредоточиться на мыслях, которые от меня ускользают, устраиваюсь поудобнее, упираюсь коленями в столик, кладу руки за голову или вдоль тела, ноги протягиваю в сторону или на сиденье напротив, но мне никак не удается найти удобное положение. Я сижу один в этом квадрате кресел, спиной к движению поезда, получается, что я возвращаюсь, как бы пятясь назад, и эта мысль неприятно поражает меня. Я пересаживаюсь на сиденье напротив, чтобы исправить ошибку, и тогда, через два ряда слева, вдруг замечаю девушку с нежным лицом, она провела за моей спиной уже триста километров. В любом путешествии думаешь о встрече, эта мысль почти всегда присутствует, почти всегда живет в тебе. Незнакомка из поезда — это та же девочка из автомобильных заторов моего детства, любовь, проносящаяся мимо. Обычно все ограничивается взглядами, чаще всего в одну сторону, и незнакомка в кресле напротив — это влюбленность того же порядка. Я не излечился от своих видений, у меня в глазах всегда мимолетные лица, на которые только бросишь взгляд и сразу загораешься. Если бы я осмелился, то что бы я ей сказал: «Добрый вечер, этот поезд плохо подходит для того, чтобы назначить встречу, но все же мы могли бы…» Нет, это не пойдет.

До сих пор мне никогда не хватало смелости, только один раз, в баре скоростного поезда, я заговорил с незнакомкой, чтобы сразу понять, что она путешествует не одна. В другой раз, между Парижем и Марселем, хорошенькая девушка села у окна рядом со мной, и я уже совсем был готов заговорить с ней, но она все время болтала по телефону; даже в профиль она меня возбуждала, но в результате мы провели три часа, стараясь не касаться друг друга локтями. Обычно рядом со мной садятся женщины неопределенного возраста, или дремлющие, или влюбленные пары, или пары пенсионеров, или военные с мальчишеской выправкой, или одинокие девушки, но без всякого очарования — надутые лица, совершенно без искорки, или пустозвоны, наматывающие километры банальных слов, или ушедшие в себя, или те, кто все три часа смотрит фильм или играет, были женщины, которые вязали, некоторые читали книги, но таких было мало — в общем, ничего особенного.

Но сегодня особенный вечер, сегодня она и я — мы оба попали в один вагон, мы едем в одном направлении, сегодня я мужчина, который берет жизнь в свои руки, я уже не тот мальчик, терзаемый нерешительностью. В любом случае у всех нас сегодня столько возможностей для общения, по крайней мере у меня; есть тысяча способов вступить со мной в контакт: два электронных адреса, мобильный телефон, SMS и MMS, все комментарии, которые я оставляю на блогах, все, под которыми я подписываюсь, мой домашний адрес и адрес моей работы, домашний и рабочий телефон, желтые и белые страницы, данные о моей личности широко распространены, я не для кого не секрет. У нее все то же самое, это очевидно. Достаточно узнать номер ее мобильного, чтобы тут же послать ей письмо.

Или просто с ней заговорить.

Это возможно, но она спит. К тому же у нее в ушах наушники от плеера. Она обмотала шею платком, в руке зажала телефон, на случай если… Если с ней заговорить, это изменило бы все, спасло бы это ужасное путешествие, встретить кого-то на обратном пути — это как придумать будущее, которое вас ждет, самый прекрасный подарок, который вам может преподнести грусть.

Что же я ей скажу? Поговорю о книге, которая выпала у нее из рук и лежит теперь у нее на коленях. Но ведь надо, чтобы она проснулась, сняла наушники, чтобы я решился.

К тому же поезд и в самом деле не самое удобное место для знакомства. Да еще этот тип, который уставился на меня. Он сидит недалеко, упакованный в свой дождевик, подозрительный тип, от которого с самого начала плохо пахнет. От этого парня исходит запах, который еще больше отравляет атмосферу.

К счастью, она здесь. Она отключилась от окружающего мира, полностью погружена в сон и музыку; я уже десять минут на нее смотрю, она ни разу не пошевелилась, не приоткрыла глаза, ей хорошо, спокойно, волосы упали ей на лицо, она прелестна в своем забытьи, сидит прямо. Впрочем, это верный знак: девушка, которая заснула, но продолжает прямо сидеть в кресле, — это признак внутреннего достоинства и элегантности. Ноги ее сдвинуты, немного повернуты в сторону, голова лежит на изголовье кресла, слегка наклонена; она, эта девушка, мне нравится.

Я рефлекторно достаю свой телефон — сигнал уже даже не мигает: батарейка села. Пусть даже это не было бы утопией — что бы я ей написал?

Вы спите?

Нет, это глупо.

Что вы слушаете?

Нет, так тоже не пойдет, даже в эсэмэс я не нашел бы, что ей сказать. Хотя, если посылаешь эсэмэс, текст обязательно должен быть точным и ясным, забавным и остроумным — и все это в трех словах! После четырех часов, проведенных в поезде, это не так просто.

Общаться лучше по электронной почте — тогда я мог бы отработать фразы, спросить, откуда она едет; она, конечно, села после меня, ее не было, когда я входил в вагон, иначе я бы ее заметил.

Огни за окнами становятся ярче, приближается пригород, километры бетона, высвеченные голубым светом, это ужасно, вначале я плохо переносил эту поездку, но теперь хочу, чтобы она не кончалась, а длилась и длилась… Перед нами туннель, поезд врывается в него с глухим шумом, целая галерея балласта и резонанса, эхо создает ощущение, что прорываешься сквозь гигантский камнепад, как сквозь обстрел, шум все заглушает, поезд рвется к Парижу, такое впечатление, что он не собирается останавливаться, сейчас он промчится сквозь город, как будто его не существует, сметет Эйфелеву башню и выйдет с другой стороны, шум оглушительный, свет колеблется, и я в нерешительности…

Простите. Я вас разбудил, извините, но я ждал больше двадцати лет, чтобы заговорить с вами, да, я знаю, это может показаться странным, но, как вам сказать, я просто хотел узнать одну вещь, задать вам вопрос: радуетесь ли вы возвращению, то есть не грустно ли вам при этой мысли? Да, я прекрасно знаю, что такое ощущение грусти, даже если мы посидим с вами в кафе у вокзала, это ощущение будет здесь, с нами, да, эта маленькая грусть останется с нами, и ваша будет такой же, как моя, и тогда я подумал, что можно встретиться в кафе завтра, а грусть оставить дома, как багаж, и увидеться уже без нее…