Маргарет Эллисон - Рождественское чудо

Ким всегда думала о пациентах как о врагах. Они отнимали у нее отца. И сейчас вдруг осознала, что все эти годы была несмышленой эгоисткой. Ей никогда не приходило в голову, что у пациентов есть имена и лица, что они чьи-то мужья, жены, сыновья или дочери и что жизнь этих дорогих кому-то людей зачастую бывала в руках именно ее отца. Ким чувствовала, что должна сказать что-нибудь, как-то загладить свою вину перед отцом, но ей ничего не приходило в голову.

— Похоже, что ваша работа — сплошной стресс.

Тони кивнул:

— Временами — точно.

— Я хочу сказать, что когда ошибаешься или что-то не ладится на любой другой работе, всегда можно сказать: «Ну в конце концов, от этого никто не умер». Но, боюсь, к вам это не относится?

Он засмеялся:

— Не совсем. — Он помолчал, потом поднял на нее глаза. — А в чем заключается ваша работа?

— Моя? Я пишу.

— Вот как?! — Тони наклонился вперед, заинтересованный ее ответом. — И что же вы пишете?

— Картины. Маслом. В основном абстрактные, но есть несколько портретов.

— Вы делаете их на заказ?

— Некоторые — да. А некоторые пишу просто так, в надежде, что смогу их продать. Кстати, через две недели у меня будет выставка в Майами.

— Поздравляю. — Он почтительно кивнул. — Должно быть, у вас хорошие картины, которые хорошо покупают.

— Ну, на жизнь хватает, но не более того. До последнего времени я подрабатывала официанткой.

— Мне приятно сознавать, что я люблю искусство. Хорошие картины всегда заставляют меня вспомнить, что в жизни есть что-то еще помимо работы, а мне обязательно нужно иногда об этом напоминать.

— Так вы собираете картины?

— Нет, так далеко я не зашел. Просто могу отличить хорошую картину от плохой.

— Счастлив тот художник, который сможет вам понравиться.

— А сейчас вы над чем-нибудь работаете? — поинтересовался Тони.

— Да, я даже захватила эту работу с собой. Почему-то никак не могу закончить ее.

— Было бы любопытно взглянуть, как вы работаете.

Ким кивнула, чувствуя, что лицо ее заливается краской.

— Конечно, — ответила она, стараясь говорить безразличным тоном.

— Привет, Тони. — Энергичная блондинка в голубом халате подошла к их столику. Рядом с ней стояла симпатичная темноволосая девушка, тоже в халате. — Мы тебя вчера ждали. Почему ты не пришел?

— Мне пришлось поработать, — ответил Тони, пожимая плечами.

— Ты много упустил, Тедди, — улыбнулась блондинка и подмигнула ему. Ким обратила внимание, что девушка назвала его уменьшительным именем. — Ну ладно, нам надо бежать. Через две минуты мы должны быть в операционной. Позвонишь?

Ким вдруг почувствовала укол ревности. Она отвела глаза и стала пить кофе.

— Они работают здесь врачами, — неловко объяснил Тони. — Тоже хирургами.

— Я поняла это по тому, как они торопились в операционную, — спокойно сказала Ким. — Тедди — ваше прозвище?

— Нет, это только она меня так называет. Ей это кажется забавным.

Ким поставила кофе. «Я не имею права ревновать, — убеждала она себя. — У меня нет никаких прав на этого мужчину. Он всего лишь врач моего отца».

— Остроумная девушка, — сказала Ким. — А другие ваши девушки тоже дают вам прозвища?

— Она не моя девушка. Мы просто друзья.

— Да? — обрадованно спросила Ким.

Тони улыбнулся. Эта женщина была ему интересна. С самой первой встречи он почувствовал, что она излучает необыкновенную внутреннюю силу. Он прекрасно понимал, как нелегко ей было прилететь в Мичиган и ухаживать за отцом, с которым она не виделась целых пятнадцать лет. Но Ким не раздумывая полетела к нему, даже не зная еще, где остановится и застанет ли отца в живых.

Неожиданно Ким чихнула.

— Будьте здоровы.

— Простите. — Она смущенно заморгала. — У меня аллергия.

— На больничный воздух, — сказал он. — Вам лучше выйти подышать свежим воздухом. Вы и так уже слишком долго находились в душном помещении.

— Я никак не привыкну к вашей погоде. Мне кажется, я окоченею уже через минуту.

— Только если будете стоять на месте. Чтобы не замерзнуть, нужно активно двигаться. — Тони помолчал. — Знаете, у меня есть идея, — вдруг сказал он, слегка наклоняясь вперед и заглядывая ей в глаза. — Я люблю кататься на коньках… хожу на каток при малейшей возможности. Может быть, нам сходить туда вместе? Например, завтра?

— Вы приглашаете меня на каток? — не веря своим ушам, спросила Ким.

— Ну да.

Она засмеялась, удивленно качая головой.

— Нет. Нет, спасибо.

— Вы уверены, что не хотите пойти? Я смогу уйти из больницы примерно на час, а потом должен буду вернуться.

Ким колебалась.

— Я так давно в последний раз вставала на коньки…

— Да не бойтесь, это все равно что кататься на велосипеде.

— У меня и коньков нет.

— Возьмем напрокат.

Она пожала плечами. Казалось, у Тони на все есть ответ.

— Ну хорошо. — Ради того, чтобы посмотреть, как он кружится по льду, можно и померзнуть немного. — Спасибо за приглашение.

— Вот и отлично, — сказал Тони, вставая. — Я буду ждать вас в вестибюле ровно в три.

— До встречи, — улыбаясь ответила Ким.

В девять часов Ким ушла из больницы и направилась к машине отца. Мотоцикла Тони уже не было, и на его месте стоял красный «мерседес». Ким затаила дыхание, выезжая из узкого пространства между машинами.

Она включила радио, и на пути к дому ее сопровождала классическая музыка. Припарковавшись на заднем дворе, она прошла к парадному входу и включила свет. У нее сохранилось столько воспоминаний об этом доме, и многие из них были приятными. Родители ссорились нечасто, и детство ее было счастливым, хотя Ким и догадывалась, что мать не удовлетворена своей семейной жизнью. Летом Ким ездила в лагерь, занималась теннисом, зимой каталась на коньках и лыжах. Родители всегда отмечали ее день рождения и разрешали приглашать друзей. Правда, отец так много работал, что о нем у нее не сохранилось почти никаких воспоминаний.

Ким оставила сумочку на столике в холле и прошла в кухню. Там стояла та же массивная мебель из темного дуба. Все тот же кирпичный линолеум. Она открыла холодильник — не окажется ли там бутылки вина? Нет. Очевидно, отец все такой же трезвенник.

Девушка покачала головой. Бедный отец — никогда не пил, регулярно занимался спортом, ел только здоровую пищу, и все-таки сердце его не выдержало.

Интересно, знал ли он, что серьезно болен, до того, как у него случился приступ? Наверное, нет. Отец не обращал внимания на признаки болезни, как игнорировал все, что не укладывалось в четкую структуру его жизни.

Она налила себе стакан воды, взяла на заметку, что надо купить вина, и поплелась в кабинет отца, который был его логовом.

Включив свет, она медленно оглядела комнату. В углу стоял темно-красный письменный стол. Под стеклом лежали фотографии. Она приблизилась. Это были ее собственные фотографии, сделанные в последнее лето, когда они с матерью жили в этом доме.