Маргарет Эллисон - Рождественское чудо

Ким посмотрела в телевизор. Звук был убавлен так сильно, что она почти ничего не слышала, но сменяющиеся картинки были настолько знакомыми, что звук и не требовался. В рекламном ролике местного автомобильного магазина мужчина (очевидно, владелец магазина), одетый Санта-Клаусом, тыкал пальцем в экран и что-то быстро говорил. Ким не сомневалась, что он обещал невиданные скидки в связи с наступлением рождественского сезона.

— Простите, вы — Ким?

Рядом с ней остановился мужчина с серебристо-седыми волосами, в длинном белом халате. Ким вздрогнула, чуть не расплескав кофе.

— Я говорил с вами по телефону. Я — кардиолог, лечащий врач вашего отца. Меня зовут доктор Гаркави.

— Здравствуйте, — сказала Ким, не зная, о чем ей следует спрашивать.

— Я вас помню, когда вы были еще вот такой. — Он приложил ладонь к своей талии. — Но вы, наверное, не помните.

Ким заморгала, напрягая память.

— Может быть, вы поставите кружку, — предложил Гаркави, указывая на стол, — и мы с вами немного пройдемся?

Ким молча поставила кружку на подоконник и оглянулась на семейство, которое сейчас смотрело на нее с сочувствием. Она храбро улыбнулась им и последовала за доктором в коридор.

— Что происходит? — спросила она. — Мне не разрешают с ним видеться.

— Я знаю. Мне очень жаль, но мы стараемся соблюдать осторожность. Ваш отец занимает ответственный пост в больнице.

Это Ким было известно. И еще ей было известно, что отец не пользуется расположением своих коллег. У него всегда был трудный характер, который проявлялся и дома, и на работе.

— Но почему я не могу к нему войти?

— Мы опасаемся инфекции. У него сейчас ослабленный иммунитет. Но на минутку, я думаю, мы вас пустим.

— Но он… он поправится?

— Ему повезло, — уклончиво сказал он. — Он был на работе, когда случился приступ, и ему немедленно была оказана медицинская помощь. Это спасло ему жизнь. Однако у него серьезные проблемы с митральным клапаном. Кроме того, поражены некоторые артерии, ведущие к сердцу. Положительным обстоятельством является то, что оперировать вашего отца будет один из лучших кардиохирургов страны. Как только состояние вашего отца стабилизируется, он прооперирует его. — Гаркави толкнул вращающуюся дверь и взглянул на часы. — Кстати, мы ждем его с минуты на минуту.

Они остановились у дежурного поста в конце коридора.

— Это Ким Риссон, дочь доктора Риссона, — представил ее сестре доктор Гаркави. — Мы зайдем к нему на несколько минут.

Медсестра кивнула и сочувственно посмотрела на Ким.

— Наденьте это, Ким, — сказала она, протягивая ей маску.

Ким надела маску.

— Я хочу предупредить вас — он без сознания. Ему давали сильные успокоительные лекарства, и он весь обмотан трубками и проводами.

Доктор Гаркави провел ее в прохладный белый зал и толкнул дверь одной из комнат.

Ким задержалась у входа. Ей показалось, что у нее онемело все тело, когда она вошла в палату и посмотрела на кровать. Этот человек не мог быть ее отцом. Он показался ей меньше ростом и гораздо старше.

Ким приблизилась к нему. Это был не тот сильный, красивый, представительный мужчина, которого она помнила. Этот человек выглядел хрупким и слабым. Беспомощным.

Ким вдруг охватило внезапное чувство страшной потери. До этой самой секунды все происходящее казалось ей нереальным, словно ей снился страшный сон. Но сейчас впервые за пятнадцать лет она стояла рядом с отцом — человеком, которого так долго считала ответственным за все ее страдания и боль. Удивительно, но она больше не чувствовала обиды. Сейчас в ее сердце осталась только любовь. Как бы он к ней ни относился, он был ее отцом, ее единственной семьей, и ей было необходимо, чтобы он поправился.

— Папа, — тихо сказала она. — Это я, папа. Ким. Ты поправишься.

Отец лежал неподвижно. Ким сомневалась, что он вообще слышит ее. Она оглянулась на доктора Гаркави, и тот ободряюще кивнул.

— Папа, я останусь здесь, с тобой. Мы справимся с этим. Хорошо? — Она взяла его безжизненную руку и легонько сжала.

К ее руке кто-то прикоснулся. Доктор Гаркави мягко вывел ее в холл и закрыл дверь палаты.

— Я знаю, что для него очень важно ваше присутствие, Ким.

Ким сняла маску. Внутри она стала влажной.

— Возьмите. — Доктор Гаркави протянул ей салфетку.

Девушка дотронулась пальцами до своей щеки. Неудивительно, что маска стала влажной. Ким плакала.

— Давайте я принесу вам воды. Или, может быть, кофе? — спросил доктор Гаркави.

Ким покачала головой. Какой хороший человек. Если ему приклеить бороду, он будет похож на Санта-Клауса.

Словно добрый дедушка, доктор Гаркави взял ее за руку и отвел обратно в комнату ожидания.

— Если хотите, я попрошу хирурга зайти к вам, когда он прибудет. Вы сможете ему задать все интересующие вас вопросы.

— Да, — сказала она, кивая. — Спасибо. Когда он приедет?

Доктор Гаркави взглянул на часы:

— Два часа назад он звонил из Толедо. Мм ждем его с минуты на минуту. Дело в том, что мы вызвали его из отпуска. Еще утром он загорал на Карибских островах. Ему пришлось прервать отпуск ради вашего отца. Но сегодня такой день, что невозможно достать билет на самолет. Я сам не говорил с ним, но мне передали, что ему не удалось улететь своим рейсом и сейчас он добирается сюда на машине.

Внезапно Ким охватил страх. Все это нервы, попыталась успокоить она себя. Усталость и нервное напряжение.

— А откуда он должен был лететь?

— Из Питтсбурга, кажется.

— А как его зовут? — охрипшим голосом спросила она.

— Хофман. Доктор Энтони Хофман.

Напряженно застыв, Ким сидела на кушетке и ждала. Телевизор был выключен, и комнату заливал жутковатый тусклый свет от лампы, вмонтированной в пол рядом с кушеткой. Было уже почти одиннадцать часов, а она все еще не виделась с доктором Энтони Хофманом. Она встала и подошла к стеклянным дверям, разделяющим комнату для посетителей и коридор. Ким положила руку на стекло и, прижавшись к нему, всмотрелась в конец коридора. «Господи, — взмолилась она, — сделай так, чтобы хирург наконец приехал. Пожалуйста!»

Она вернулась к кушетке и заставила себя снова сесть. Бессмысленным взглядом уставилась на разбросанную на кофейном столике мозаику. Теперь ей было понятно, зачем в этой комнате держат детскую мозаику. Это практически единственное, чем можно заняться, когда все твое тело сковывает непрекращающаяся тупая боль.

— Ким?

Она подняла глаза. В дверях появился доктор Гаркави. Рядом с ним стоял молодой человек, которого она видела в питтсбургском аэропорту. Только сейчас вместо джинсов и яркой рубашки на нем был голубой больничный костюм. По его виду она заключила, что у него даже не было времени заехать домой и побриться.