Натали Митчелл - Жаркие ночи

— Набирается приличная компания!

— Это ужасно! Но никто другой ведь не нарисует меня, — протянула я жалобно, и Кевин расхохотался.

Я поймала его смех и вдохнула его: как хорошо он звучит! Смейся, мой любимый… Пусть ты смеешься надо мной, это ничуть не обижает меня. Пока в моей жизни звучит твой смех, она не кажется такой унылой и скучной, как обычно…

— Представляешь, до середины двадцатого века тайская кухня вообще не была известна за пределами Таиланда, — сообщил Кевин, когда мы уселись за столиком ресторана, слишком большого для нас двоих.

Нет, в нем, конечно, были и другие посетители, но мне хотелось почувствовать, что нас с Кевином только двое. Все-таки был рождественский вечер… Жизнерадостные тайцы отмечали его еще веселее, чем было принято у нас. По крайней мере, в нашей семье: традиционный ужин, чинная раздача подарков… Никаких сюрпризов, никакого волшебства. Почему-то я ждала его от этого вечера.

За окнами феерическими дождями рассыпались фейерверки, захлебывалась музыка, из-за которой совсем не было слышно дыхания моря. А мне хотелось слышать его постоянно. Оно напоминало мне мое собственное, такое же взволнованное и прерывистое. Конечно, когда радом был Кевин. А сейчас он сидел рядом, и это было лучшим из всего, что я могла пожелать себе на Рождество.

Внутри ресторана было немногим тише… На каждом столике, и на нашем в том числе, горели свечи, а в зале периодически появлялся пузатый, жизнерадостный Санта-Клаус, чтобы увести в игровую комнату скучающих за столиками ребятишек. Их развеселившиеся родители встречали его не менее радостно, чем дети. Предложи им Санта покувыркаться на желто-красной резиновой горке, пожалуй, не многие отказались бы.

В другое время и в иной компании, может, я тоже с радостью окунулась бы в эту веселую рождественскую кутерьму. Но сейчас, рядом с Кевином, мне только мешали все эти шумные туристы. Я не считала себя одной из них. Мне хотелось стать единственной.

Кевин уже воспрянул духом и увлекся собственным рассказом о тайской кухне, которая интересовала меня куда меньше, чем его голос и движения губ. В мыслях у меня мелькнуло, что это и называется: смотреть в рот. Но я не стеснялась этого.

Мне так нравилось смотреть на его загорелое лицо, которое было совсем другим, почти незнакомым, и вместе с тем прежним. Нравилось слушать его голос, который звучал взахлеб, когда Кевин увлекался чем-нибудь. Так хорошо было просто сидеть с ним за столом, смотреть и слушать… Чуть ли не так же хорошо, как поедать сладкие бананы, касаясь его теплого плеча.

Пока он рассказывал мне о кокосовом молоке и соевых бобах, я представляла, что мы женаты, и сидим за столом не в таиландском ресторане, а у себя дома, в Монтане (город я пока не определила, ведь мы были родом из разных). Меня так и подмывало сказать ему: «Дорогой…» Ну, например: «Дорогой, передай, пожалуйста, соль!» Что в этом особенного? Сказать так и посмотреть, как отреагирует Кевин. Услышит ли он?

И когда официант заставил наш столик тарелками с салатами и рисом, я, как бы между прочим, произнесла то, что собиралась:

— Дорогой, передай мне соль.

Не скажу, что это далось мне с легкостью. Внутри у меня все закрутилось острой спиралью и стало невозможно дышать. Но голос мой — просто поразительно! — прозвучал до того спокойно, будто я произносила эту фразу десятки раз. И всегда обращала ее к Кевину.

Машинально передав мне солонку, Кевин вдруг поперхнулся и замолчал, хотя до этого говорил и ел одновременно.

— Как ты сказала?

Он смотрел на меня глазами ребенка, который внезапно понял, что взрослый смеется над ним.

— Это слишком, да? — выпалила я. — Извини, Кевин. Правда, извини. Мне вдруг показалось, что мы с тобой, как… Как родные.

— Вот как, — медленно произнес он.

Теперь пришел мой черед захлебываться словами, которые могли удержать его:

— Совсем одни в этой чужой стране. Разве мы не должны держаться друг друга? А что, если с одним из нас что-нибудь случиться? Как с моей сестрой…

Было противно вновь и вновь повторять эту ложь, но что было делать?

Кевин попытался что-то сказать:

— Алисия…

Но я перебила его:

— Я уже извинилась, Кевин. И сегодня к тому же Рождество… Пожалуйста, не надо говорить мне, что я вела себя слишком дерзко.

У него вырвался смешок:

— Да брось ты! Я вовсе не считаю это дерзостью. Это было… чертовски приятно! На секунду мне даже показалось, что я дома.

Это было то самое, что я только что представляла. Я даже рот открыла от изумления: моя фантазия втянула его в свое поле! Жаль, что не удержала.

Отчего-то он вдруг смутился, покраснел и пробормотал:

— Надо было заранее узнать у официанта, много ли в этом кальмаре «чили»… Очень остро.

— Кевин, — позвала я. — Это все Рождество. Санта-Клаус бродит совсем рядом…

Он покосился на мелькающую между столиками приземистую фигуру в красном полушубке:

— Даже чересчур…

Не позволив ему отвлечься на Санту, я быстро и, как мне показалось, проникновенно заговорила:

— Я опять покажусь тебе наивной, наверное, так и есть… Но мне так хочется, чтобы в этот день со мной был… родной человек.

— Я понимаю, — сказал он серьезно.

Я подождала, не добавит ли Кевин, что чувствует то же самое, удержала просившийся наружу вздох и попросила:

— Не уезжай, пожалуйста. Ну я прошу тебя! Проведи здесь еще хоть пару дней.

Уткнувшись взглядом в свою тарелку, Кевин пробормотал:

— Мама и сестры… Они ждут меня. Они ведь и так одни в такой вечер.

— А… Ну, тогда, конечно. Тогда надо лететь. — Я чувствовала, что сейчас расплачусь, хотя он не собирался уходить сию секунду.

Он сдвинул брови:

— Подожди, Алисия. Я же только сказал, что они ждут меня. Но их все-таки там трое.

«А я совсем одна!»

— А ты тут одна… Тебе действительно будет не так одиноко, если я останусь?

— А ты можешь остаться?

— Алисия, сядь, пожалуйста, — усмехнулся он. — Что ты распрыгалась?

Я и не заметила, что подскочила, когда Кевин подал мне надежду. Воровато оглянувшись, я убедилась, что никто из сидевших за соседними столиками не обратил на меня внимания. Я вдруг заметила, что у многих прямо на столиках стоят коробочки с подарками.

— Извини, — опять сказала я и почувствовала себя полной дурой, которая даже не додумалась прихватить с собой рождественского подарка. Интересно, что он хотел бы получить?

Кевин посмотрел на меня задумчиво:

— Все-таки странно, что ты прилетела сюда одна. Я всегда считал, что у тебя полным-полно друзей.

— Не так много, как ты думаешь.

— И все же никто не отказался бы тебе помочь. Почему ты никого не позвала с собой?

— Я знала, что ты будешь здесь.