Барбара Картленд - Не смейся над любовью!

— Думаешь, он будет тебе писать? — спросила Таис.

Этот вопрос Антея себе уже задавала.

Однако ей было известно, что маркиз — большой любитель писать письма. Своим родственниками и друзьям в письмах он сообщает новости так же непринужденно и остроумно, как и в разговоре.

— Конечно, он будет мне писать, — уверенно сказала Антея. — А если мы еще поищем в журналах и газетах портреты людей, о которых он напишет, то я смогу сделать карикатуры, не покидая стен нашего дома.

— Это просто чудесно! — воскликнула Хлоя. — Как хотелось бы рассказать об этом маме и Фебе, но, наверное, будет лучше, если мы сохраним все в тайне.

— Нам придется так поступить, — подтвердила Антея. — Никто не должен знать, кто такая на самом деле мисс Энн Дейл… или, девочки, послушайте…

Они посмотрели на нее, и Антея продолжила:

— …или маленькая серая мышка, которая будет появляться в уголке каждого моего рисунка.

— Деревенская мышка! — воскликнула Хлоя. — Ты на самом деле ее там нарисовала?

— Это будет мой торговый знак, — ответила Антея. — Я нарисовала ее, чтобы повеселить вас. А теперь я решила, что это и будет моя подпись. Кто знает, может быть, я войду в историю, как Джеймс Джилрой!

— Блестящая идея, — согласилась Хлоя. — Жаль только, никто не узнает, что это на самом деле ты. Мне все-таки кажется, Антея, что, скрыв свое имя, ты много теряешь.

— Но зато я смогу избежать обвинений недовольных персонажей моих карикатур, — засмеялась Антея, — и камней, которые могут бросать в меня те, кто сочтет себя оскорбленным!

— А они могут рассердиться? — спросила Таис.

Антея пожала плечами.

— Не думаю, — ответила она. — Светские люди живут в своем собственном мире. Они считают себя настолько великими и важными, что им совершенно безразлично мнение о них простых людей!

Сказав это, Антея сразу же вспомнила герцога Эксминстера. Она была уверена, что герцога не интересует ничье мнение, кроме его собственного. И хотя герцог был самым красивым из всех мужчин, увиденных ею в Лондоне, она постаралась поскорее отогнать прочь воспоминания о нем.

Герцог оставил грума с экипажем на дороге и по траве направился к статуе Ахиллеса.

В шесть часов утра в Гайд-парке стволы деревьев еще окутывал легкий туман, а трава была влажной от росы.

За мраморной статуей герцог увидел фигуру женщины, лицо которой закрывала вуаль. Женщина поднялась со скамьи и поспешила ему навстречу.

— Ради Бога, Дельфина, что все это значит? — спросил он, когда женщина откинула вуаль и взволнованно посмотрела на него. — Что за идея назначать свидание на такой ранний час? И к чему вся эта таинственность?

— Я должна была срочно встретиться с тобой так, чтобы муж не узнал об этом, — ответила Дельфина.

— Получив твою записку час назад, я подумал, что мне это снится, — сказал герцог.

— Эдвард неожиданно вернулся вчера вечером в Лондон, — дрожащим от волнения голосом произнесла графиня.

Граф вопросительно посмотрел на нее, ожидая объяснений, и она продолжила:

— У него была на это очень важная причина. Я принесла это с собой. Вот взгляни, Гарт.

Графиня протянула скатанную трубочкой бумагу, напоминающую маленький свиток. Герцог машинально взял его и сказал:

— Может быть, мы присядем? Не люблю испытывать неудобства, если их можно избежать.

— Неудобства! — воскликнула графиня. — Подожди, сейчас ты услышишь, что заставило графа примчаться в Лондон, и забудешь о неудобствах.

Она говорила так взволнованно, что герцог, взглянув в ее лицо, сел на скамью, стоявшую за статуей, и развернул бумагу, которую она сунула ему в руку.

Он сразу понял, что это карикатура. Ему было известно, что граф коллекционировал их.

Герцог взглянул в слабом утреннем свете на рисунок и увидел, что на нем изображен величественный самоуверенный лев с короной на голове, покоящийся на подушках, украшенных гербом Эксминстеров.

Множество маленьких кошечек с лицами очень молоденьких девушек сидели перед ним и смотрели на него восхищенно, умоляюще и кокетливо.

Одной лапой лев как бы защищал рыжую кошку с прекрасными миндалевидными глазами, в которой без труда можно было узнать графиню Шелдон.

Под рисунком была подпись:

«Кошачий кумир»

— Проклятье! — вырвалось у герцога. — Это уж слишком! Кто это нарисовал, черт побери?

— Понятия не имею, — пожала плечами графиня. — Но ты можешь себе представить, как это воспринял Эдвард.

— Здесь нет подписи ни Ролендсона, ни Крикшенка.

— Какое имеет значение, кто это нарисовал? — раздраженно спросила Дельфина Шелдон. — Эдвард в бешенстве, как ты можешь себе представить! Впервые он заподозрил, что у меня есть любовник. Мне стоило огромных трудов убедить его, что он заблуждается.

— Так ты убедила его? — с облегчением спросил герцог.

Графиня тяжело вздохнула.

— Эдвард приехал вчера в десять вечера в дикой ярости. Он клялся, что немедленно возбудит дело о разводе со мной, а тебя вызовет в суд как ответчика!

Герцог окаменел. Он не любил неудобств, но подобных осложнений он опасался, как огня.

— Я даже подумала, что он меня ударит, так он был сердит, — продолжала графиня. — Потом он сказал, что, независимо от того, разведется он со мной или нет, Шелдон-хаус он все равно закроет!

Дельфина передразнила мужа: «Ты будешь жить в деревне, там я смогу следить за тобой. Теперь я не спущу с тебя глаз. Я слишком долго мирился с тем, что ты предпочитаешь жить в Лондоне и вращаться в этом безнравственном обществе. Теперь ты будешь жить в замке, а для полной надежности мы снова откроем детские комнаты и увеличим нашу семью».

Графиня жалобно всхлипнула.

— Я просто поверить не могла, что Эдвард может разговаривать со мной в таком тоне. Но он намерен это сделать, Гарт. Клянусь тебе, он собирается так поступить. Герцог не ответил, и графиня продолжала:

— Ты знаешь, как я ненавижу деревню. И я слишком стара, чтобы иметь еще детей. Кроме того, если я не смогу быть в Лондоне, не буду встречаться с интересными людьми, клянусь, я просто умру от тоски или покончу с собой!

— Но все-таки его милость передумал? — с надеждой спросил герцог.

Он видел, что графиня, как всегда, не может сразу перейти к сути дела.

— Мне понадобилось два часа, чтобы убедить его, что он ошибается, — ответила Дельфина. — Эти два часа я чувствовала себя мученицей, которую пытают на дыбе.

— Как же ты его переубедила?

Графиня тяжело вздохнула.

— Я сказала ему, что карикатура — злобная ложь, а нас видели в последние недели так часто вместе, потому что ты помолвлен и собираешься жениться на моей крестнице, Антее Фортингдейл!

— Что ты ему сказала?!

Голос герцога разорвал тишину подобно пистолетному выстрелу.