Джина Кэйми - Измены

— Куда запропастился этот гример?

Глядя исподлобья сквозь очки, помощник режиссера осматривал комнату.

— Вы хотите сказать, что Джасона здесь нет?

С любезной улыбкой Дюваль стал расчесывать волосы Лары:

— Он только что вышел, чтобы выпить чашку кофе.

— Отлично! — взорвался Джоэль. — Это просто отлично!

Лара почувствовала, что голова раскалывается на части.

— Джоэль, нельзя ли прекратить…

— Кто-нибудь из присутствующих здесь понимает, что мы снимаем кино?

— Джоэль, пожалуйста. Я стараюсь запомнить свою… — начала Лара.

— Вот она, наша маленькая звезда, — замурлыкал Джасон, заходя в комнату. — Мы опять никак не могли сегодня подняться из своей постельки?

— Давай, Джасон, ты задерживаешь всех, — сказал помощник режиссера.

Джасон проплыл мимо, как обычно не замечая его.

— Сколько времени у тебя займет, чтобы подготовить ее?

— Сколько? — растягивая слова, Джасон поднес чашку к своим изящным, утонченным губам, прополоскав кофе рот, наслаждаясь его вкусом: — Сколько надо, столько и займет, мой мальчик.

— Давай, давай, издевайся, Джасон, только не сегодня, а? Что, к черту, мне говорить Маддену?

В глазах гримера промелькнуло презрение; его черты лица были столь же острыми, как и его язык.

— Такой мастер, как ты, должен подыскать что-нибудь оригинальное.

— Гос-по-ди! И зачем я только трачу время на этих людей? Мне необходимо быть на площадке.

С радиотелефоном в руке помощник режиссера ринулся из комнаты, словно боец диверсионного отряда по боевой тревоге.

— Немного пощекочем нервишки.

Он отстегнул маленькую коробочку из слоновой кости, висевшую на золотой цепочке у него на шее.

— А вы знаете, ведь он окончил Институт кинематографии.

Длинными изящными пальцами он покопался, размешивая многоцветную коллекцию шариков для игры в «ап энд даун», высыпал их на стол и отщелкнул один из них, облив его кофе.

— Счастье. Кто-нибудь еще?

Дюваль улыбнулся своей ангельской улыбкой, расчесывая волосы Лары.

— Я уже погадал, — сказал он, тем самым давая объяснение своей улыбке.

— Нет, спасибо, — произнесла Лара. С натянутыми, как струны, нервами она была не способна на какие-либо развлечения. Единственное, в чем она нуждалась, это в таблетке, которая смогла бы сделать так, чтобы не было сцены изнасилования, которую они сегодня должны снимать.

— Серьезно? Похоже, ваше настроение требует чего-нибудь подкрепляющего.

У Лары уже возникло чувство искушения. Она нащупала старинный перстень с ядом, который она теперь носила постоянно с собой и который одним своим видом успокаивал ее, снимал душевный дискомфорт. В перстне можно было хранить целый грамм кокаина.

— Позже я так и сделаю.

— Ваш вид подсказывает мне, что откладывать нельзя.

Захлопнув коробочку, Джасон повесил ее назад на цепочку и повернулся к Дювалю.

— Я предполагаю, что нам сегодня придется еще не раз поработать над нашей маленькой звездой.

Он занял свою позицию между Ларой и туалетным столиком, где зеркало в позолоченной раме отражало коллекцию разных размеров баночек, тюбиков и флаконов, обширный ассортимент кисточек и губок, рядами уложенных на подносе, как хирургические инструменты.

— Ну что ж, начнем?

Замедленным движением Лара сняла солнцезащитные очки.

— Боже мой, — охнул он, глядя на темные круги под глазами; веки были сморщенными, а ее всегда излучающая свет кожа была матово-желтой.

— И что мне прикажете с этим делать? Я только мастер по гриму, но не волшебник.

Дюваль подбадривающе подмигнул Ларе в зеркало, поднимая и закрепляя ее платиновые волосы.

— Настоящий мастер должен принимать любой вызов, Джасон.

Джасон едко ухмыльнулся.

— Имел я тебя, мальчик!

— В любое время.

Пока Дюваль закреплял прическу на голове Лары, содрогавшейся от боли, Джасон стал накладывать макияж. Ловкими, профессиональными движениями они обращались с ее лицом и волосами, словно это были совершенно отдельные от нее предметы. Все вокруг казалось странным, незнакомым для Лары, вне ее сознания.

Прежде чем сделать последний, завершающий мазок губной помадой, Джасон отошел в сторону, чтобы посмотреть на свое творение.

— Мы, конечно, сможем выдержать длительную сцену, даже две. Но я не знаю, что будет к концу.

— Кому, к черту, понадобится смотреть на и мое лицо? — Лара выпрямилась, ее терпению приходил конец. — Они все будут разглядывать мои голые титьки и задницу.

Она вздрогнула от своего собственного голоса, который эхом отразился в ее голове. Ее головная боль перешла в самую настоящую мигрень.

— А когда крупным планом, — это действительно здорово, правда! — Джасон подошел к ней снова. — Там, где видно все до мелочей; когда уже принято достаточно наркотиков, алкоголя и хочется немножко повеселиться.

Кисточкой он нанес еще легкий слой красного цвета.

— Может быть, мы чрезмерно и увлекались этим в свои восемнадцать или двадцать лет. Но не в твоем возрасте. Здесь, в этом городе трюкачей…

— Хватит!

Лара подняла руки перед лицом, защищая себя от его кисточки.

— Всего достаточно!

Она вскочила со стула, сбросив сценарий, с силой оттолкнула Джасона на туалетный столик. Банка с лаком выскочила из рук Дюваля.

— Мне кажется, она совсем свихнулась, — сказал Джасон.

— Тебе не кажется, Джасон, что ты сегодня поступил просто гадко?

— Я? — глаза Джасона стали большими. — А что я сделал-то?

Дюваль кинулся за Ларой.

Он поймал Лару как раз в тот момент, когда она уже собиралась запереться в ванной.

— Лара, не надо, — он схватился за дверную ручку, останавливая ее. — В том состоянии, в котором ты сейчас находишься, ты можешь натворить глупостей. Ты сегодня не можешь работать. Позволь мне позвать доктора. Он только посмотрит тебя.

— Нет, ни за что! Гриф сказал, что, если я еще когда-нибудь скажусь слишком больной, он поместит меня в одну из тех… клиник.

— Может, это то, что сейчас необходимо тебе, Лара?

Она затрясла головой.

— Господи, нет! Это все равно что быть запертой в сумасшедшем доме.

«Как моя мама. Я умру также».

— Со мной все будет в порядке, действительно.

Она выдавила улыбку.

— Мне только нужно несколько минут побыть одной, чтобы… успокоиться.

Он отпустил дверь.

— Спасибо, Дюваль.

Она поцеловала его в щеку и была ему безмерно благодарна за его внимание.

Она направилась прямо к шкафчику, где хранились предметы ее туалета, достала футляр из крокодиловой кожи и флакон из молочного стекла. Вытащив пробку, она распределила все, что высыпала, на четыре полоски. Ее рука дрожала, когда она золотой соломинкой с собственной монограммой отделила две кривые, неравномерные по толщине полоски блестящих кристалликов.