Синтия Пауэлл - Покоренный дикарь

Фалин не могла поднять на него глаз. Такой стеснительной и скромной женщине, как она, которая никогда раньше не показывалась в таком виде незнакомому мужчине, это было не под силу. Слишком страшно, слишком болезненно, слишком волнующе.

— Я не могу, — прошептала она. — Вы не понимаете.

— Попробуйте объяснить мне.

Она отвернулась, все еще боясь посмотреть на него.

— Помните, я говорила вам о своем бывшем партнере? О том, что он меня предал? Ну вот, я до сих пор не могу забыть ту боль. Она, наверное, будет жить во мне до конца моих дней. Я не способна открыться кому-то снова.

По крайней мере, не так, как хотел он. Не до конца. Она стояла сейчас перед ним в мокрой футболке, облепившей ее тело словно вторая кожа, выставляя себя на показ. Но дело было не только в ее наготе. Она не могла открыть ему свое сердце. Фалин сказала ему правду и теперь чувствовала себя вывернутой наизнанку, уязвимой и беззащитной. И это было еще хуже, чем быть раздетой.

Футболка плотно облегала ее тело, повторяя каждую его линию. Ее соски напряглись от холода — темные бугорки отчетливо виднелись под тонкой тканью.

Она была возбуждена, а ведь он еще даже не коснулся ее. Фалин ненавидела его за то, что он видит ее в таком состоянии. Это было бессловесное признание в собственном желании. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, как сильно она хотела его.

— Ты сможешь, Фалин, — заверил ее Бренд. — Ты уже на полпути к этому.

«Скорее, я на полпути к тому, чтобы окончательно замерзнуть», — подумала она. От холода. От страха.

— Бренд, — невольно она произнесла его имя. Она просила его о помощи, но эта мысль почему-то не казалась ей такой уж нелепой. Хоть однажды она может позволить себе такую роскошь. Ей не обязательно все время быть сильной и бесстрашной.

Он снял халат с дерева и, спрыгнув вниз, быстро подошел к ней.

— Ты совсем замерзла. Иди сюда.

Фалин позволила ему обнять себя и потянулась к нему, как ночная бабочка тянется к опасному, но вместе с тем желанному свету. Бренд подхватил ее на руки и понес к дереву. Осторожно посадив ее около ствола, он склонился над ней. Его руки нежно растирали ее спину, руки, ноги, возвращая им тепло с каждым прикосновением.

— Лучше?

Она все еще поеживалась, но теперь уже не от холода.

— М-м-м-м.

— Насколько я понимаю, это означает «да», — сказал Бренд, не прекращая свой магический массаж.

Его руки скользнули по ее шее, заставляя все ее тело расслабиться.

— Да, — выдохнула она.

Его прикосновения становились все нежнее, его пальцы мягко ласкали ее кожу.

— Скажи, когда захочешь, чтобы я перестал.

Фалин кивнула. Она никогда не захочет, чтобы он остановился. Она хочет, чтобы это блаженство не кончалось, пока каждый мускул не растает под его руками. Она положила голову ему на грудь, упиваясь свежим запахом его тела, слегка потеревшись лицом о его кожу.

Внезапно Бренд поднялся, увлекая и ее за собой. Облокотившись спиной о дерево, Фалин в замешательстве смотрела на него.

— Я же не просила тебя останавливаться.

— Распахни халат, Фалин.

Трясущимися руками она раскрыла полы халата. Его глаза загорелись, а голос стал хриплым:

— Не лучше ли тебе сказать мне это сейчас? Потом будет поздно.

Она услышала предупреждение в его словах, но ее собственная реакция поразила ее саму.

Фалин взяла его руку и положила ее себе на грудь.

Бренд издал тихий стон и сильнее прижал ее к дереву, наклоняясь к ней. Он раздвинул губами ее губы, медленно проникая внутрь. Фалин почувствовала легкие прикосновения его языка, окончательно теряя представление об окружающем, когда он еще крепче поцеловал ее, опьяняя ее своей сладостной и горячей страстью.

С этого момента его движения стали более порывистыми, резкими. Рывком он поднял ее с земли, обхватив руками за ягодицы, и прислонил к дереву. Ее ноги обвились вокруг его талии.

— Решайся, Фалин. Будь моей сегодня ночью.

Фалин обняла его за голову, притягивая к себе еще ближе. Он наклонился к ее груди, осыпая легкими поцелуями. Волна удовольствия нахлынула на нее, пронзая каждую клеточку тела.

Бренд издал низкий стон и, задрав ее футболку, оголил ее живот и влажные трусики для своих дерзких ласк.

— Расслабься… доверься мне, — шептал он.

Его прикосновения делались все более настойчивыми, подчиняя ее своему желанию, дикому, ненасытному, примитивному. Ужасающему. Фалин невольно содрогнулась.

Бренд почувствовал, как напряглось ее тело. Этот огонь, вспыхнувший в них, пугал Фалин своей силой и новизной. Она так и не смогла отбросить свои страхи и довериться ему. Она по-прежнему боялась его. Пока это не пройдет, пока она не поверит ему, она не сможет принадлежать ему. Даже на одну ночь она должна полностью довериться ему, или этой ночи не будет совсем.

Он оторвался от ее губ, поднял голову и заглянул ей в глаза. В них он прочитал мольбу. Они умоляли его сжалиться, просили его не останавливаться и в то же время боялись, что он не сможет остановиться. Бренд понимал ее страх. Ему действительно было тяжело остановиться. Ведь она была такой привлекательной, такой чувственной, реагирующей на каждое его прикосновение.

Знала ли она, до какого состояния довела его? Судя по этому испуганному взгляду, Фалин прекрасно понимала, что с ним творится. Но каким бы он ни был варваром, даже возбужденным до самого крайнего предела, он оставался мужчиной, а не тупым самцом и знал, что не сможет взять ее силой. Он не может претендовать на ее тело, пока ее сердце не принадлежит ему.

— Почему ты остановился? — еле слышно прошептала Фалин, испытав одновременно разочарование и облегчение.

Тяжело вздохнув, Бренд опустил ее на землю. Его собственное благородство вызывало у него отвращение. Любой уважающий себя мужчина сначала бы получил то, что хотел, а потом уже думал о последствиях.

— Ты сама этого хотела.

Ее бледное лицо вспыхнуло:

— Я… я не уверена.

Он провел рукой по ее щеке:

— Я тоже. Я не думал, что это произойдет… вот так.

Бренд думал, что будет действовать неторопливо, будет любить ее нежно, терпеливо, чтобы она обессилела от удовольствия, обезумела от желания, до тех пор, пока она не попросит пощады. Так что же с ним случилось?

С сожалением он смотрел, как она одернула футболку и завернулась в халат, защищаясь от его взгляда. Это ему немного помогло. По крайней мере, он не будет видеть то, от чего только что так глупо отказался.

Но видение ее прекрасного волнующего тела навсегда останется с ним. Оно будет преследовать его всю жизнь. Медленная, мучительная пытка. Наказание за ненужную жалость и мягкосердечие. Так ему и надо, нечего проявлять свое глупое благородство.