Джоан Реддин - Дорогой, единственный, любимый

— Ты уверена, что это получится? Коробки и сундуки — ладно, а вот эти два стола?

— Ничего, парни справятся. А что ты будешь делать с вещами в коробках?

— Скорее всего выброшу. Там нет ничего ценного — только старая одежда и одеяла. Я оставлю себе только детские игрушки, что лежат вон в тех коробках. — «И детскую кроватку», мысленно добавила она.

Хризантема кивнула.

— Ясно. А что, если мы все это заберем? В коммуне любая дрянь пригодится!

— Ради Бога, все твое. Кстати, этим ребятам, наверно, надо будет заплатить?

— Ну вот еще! Если денег не жалко, поставь им десяток банок пива.

— С удовольствием! — ответила Мелоди. — Могу даже угостить их пиццей.

В первых лучах солнца, проникших на чердак сквозь слуховые окна, танцевали пылинки. Мелоди удовлетворенно вздохнула, оглядывая опустевший чердак. Они неплохо потрудились: и она, и Лиз, и друзья Хризантемы. Мелоди отпила чая и положила руку на плоский живот.

— Что, если нам устроить здесь комнату для игр? — прошептала она. — Можно повесить на стены полки и поставить игрушки туда.

Весь вчерашний день женщины разбирали коробки и сундуки. Вместе с Лиз даже эта тяжелая, пыльная работа стала увлекательной. Сколько они нашли новых сокровищ! Пожалуй, лучше всего были чайники — целая коробка чайников, прекрасное дополнение к коллекции, которую Мелоди подарила Лиз на Рождество. Лиз не хотела их брать, но Мелоди настояла — должна же она как-то отблагодарить подругу за все ее хлопоты!

Теперь на чердаке остались только игрушки, сложенные в дальний угол под застрехами. Девчачьи игрушки, скорее всего принадлежавшие тетушке Прю.

— Надеюсь, что ты девочка, — прошептала Мелоди, погладив себя по животу. — Мальчик, играющий в куклы, будет выглядеть довольно глупо.

Мелоди не терпелось рассмотреть игрушки как следует. Лиз говорила, что за некоторые из них коллекционеры дадут хорошие деньги. Но Мелоди не собиралась расставаться со своими находками. Она не нуждается в деньгах, а игрушки созданы для того, чтобы ими играли, а не любовались. Пусть остаются здесь. Тем более что они скоро пригодятся.

Мелоди погладила лошадь-качалку по шероховатой спине. Такая лошадка была у нее в детстве — досталась по наследству от дедушки. Ее деревянная шкура была усеяна золотистыми крапинками, поэтому ее прозвали Веснушкой. После смерти отца Элмон взяла Веснушку себе. Мелоди радовалась этому: приятно думать, что дедушкина игрушка перейдет по наследству к правнукам.

— И для тебя придумаем имя, — прошептала она, гладя лошадку по деревянной гриве.

Кукольный дом, покоящийся на двух массивных ящиках — не меньше четырех футов в длину и четырех в высоту — был точной копией Розали-хауз. Во времена детства тетушки Прю он вряд ли был музеем, но, видимо, уже тогда славился своей строгой красотой. Копия точно воспроизводила все архитектурные особенности оригинала. Мелоди не понадобились эксперты, чтобы понять: вещь, стоящая перед ней, бесценна. И Мелоди с ней не расстанется.

Она опустилась на колени, и двери кукольного дома оказались вровень с ее лицом. На чердаке его оставлять нельзя. Куда же поставить? В холл или на лестничную площадку?

Внимательно приглядевшись, Мелоди заметила, что двери дома висят на петлях и скрепляются хитро спрятанным засовом. Она поддела ногтем засов, и двери растворились. Замирая от волнения, Мелоди заглянула внутрь.

Дом состоял из трех этажей. Стены были оклеены обоями в викторианском стиле, с потолков свисали крошечные люстры. В каждой комнатке — камин с резной доской. Дубовые полы устланы коврами, как две капли воды похожими на ковры в доме Мелоди. Окна задернуты бархатными шторами. Во всем чувствуется дыхание старины, когда ручной труд был в почете.

— Мечта маленькой девочки, — улыбнулась Мелоди. — Да и большой тоже. Решено: поставлю его в холле.

Она осторожно подняла домик за углы. Он оказался не таким уж тяжелым, и Мелоди без труда сняла его на пол. В ящиках под ним, должно быть, хранилась мебель и обитатели дома: Мелоди не терпелось на них посмотреть.

Первый ящик легко открылся. Как и ожидала Мелоди, он был наполнен миниатюрной мебелью. Нашлись там и хозяева дома: мужчина, женщина, девочка и младенец, все одетые по моде начала века, а кроме того, колыбель и запряженный экипаж. Мелоди любовно перебирала игрушки, пытаясь представить, как играла в них тетушка Прю. Маленькая девочка восемьдесят лет назад и подумать не могла, что когда-нибудь ее любимцы станут бесценными сокровищами.

Мелоди со вздохом закрыла крышку и повернулась к другому ящику. К ее удивлению, он был стянут кожаными ремнями и закрыт на ржавый замок. Мелоди расстегнула ремни и села, недоуменно глядя на замок. Что же с ним делать? Взламывать не хочется, но и так оставить нельзя, иначе Мелоди просто умрет от любопытства!

Полчаса спустя замок поддался отвертке, и крышка со скрипом открылась. Ящик был обит бледно-желтым шелком, а содержимое скрыто под слоем пожелтевшей от времени папиросной бумаги. Мелоди сняла бумагу и отложила в сторону.

Перед ней лежало аккуратно сложенное платье. На ощупь несомненно шелк. Когда-то он был белым, но время придало ему благородный оттенок слоновой кости. Дрожащими руками Мелоди развернула платье — и ахнула от изумления, увидев кружевной лиф, высокую талию, пышную сборчатую юбку и белую атласную розу на груди. Мелоди заглянула в ящик и заметила на дне фату — вуаль и венок из атласных цветов, украшенный лентами.

Она аккуратно сложила платье и убрала в ящик. На глазах у нее закипали слезы. Свадебное платье, свадебный фарфор, фотография в спальне…

— Что же случилось с вами, тетушка Прю?

Вдруг Мелоди заметила, что в уголке ящика лежит пачка писем, завернутая в шелковую ткань. Она поспешно достала их. Буквы расплывались у нее перед глазами, но Мелоди прочла адрес: «Мисс Прюделин Блейк, отель „У пруда“». Почерк крупный, четкий, — несомненно, мужской. Кто же и зачем посылал в отель письма на имя тетушки Прю?

Мелоди положила тяжелый ящик на кровать и набрала знакомый номер.

— Алло?

Это Сэм, это его голос! Мелоди упала на кушетку, до крови прикусив себе губу, чтобы не закричать.

— Алло! Вас слушают!

Мелоди попыталась вздохнуть, но легкие ей не повиновались.

— Сэм…

— Ты? — Его спокойный голос удивленно дрогнул.

— Я… я бы хотела поговорить с твоей матерью. — Стук собственного сердца оглушил ее, она не слышала своего голоса. Вот будет номер, если она сейчас упадет в обморок!

— Значит, ты вернулась, — сухо заметил Сэм.

— Я… да, конечно!

— Конечно.

Молчание становилось невыносимым. «Я люблю тебя, Сэм», — в отчаянии подумала Мелоди.

— Лиз дома? — прошептала она, молясь о том, чтобы он не услышал слез в ее голосе.