Вера Армстронг - Весна в Севилье

Она старалась не поднимать глаз от бумаг, но все время чувствовала его близость. Он внес с собой запах свежего воздуха, но она реагировала на исходивший от него специфический аромат мужественности. Ее захлестывала волна любви, опрокидывая ненадежные преграды, которыми она надеялась себя защитить.

Дорин представляла Айвора другим членам комиссии, а Кристи, согнувшись, писала в своем блокноте и молилась про себя только о том, чтобы собрание окончилось как можно скорее.

Все вокруг были в азарте, уже происходило разделение на группки, и Дорин пыталась найти компромисс между сторонниками противоположных взглядов.

Так всегда бывает на первом в году собрании, отметила Кристи и не отказалась от предложения выступить — по крайней мере, это отвлекало ее от внутренней борьбы с собой.

Айвор все еще не брал слова, но было видно, что дебаты его живо заинтересовали.

То, что он согласился оплатить призы многочисленных конкурсов, не могла не признать Кристи, конечно, очень благородно с его стороны. Без таких спонсоров организаторам пришлось бы тяжело.

Но сейчас ей было не до того, чтобы оценивать его поступки. Мучительной вереницей проходили перед ней картины: одетый по-летнему Айвор… Гейл подходит, берет его под руку, и они начинают представлять призеров… А она, Кристи, стоит в тени, посрамленная и никому не нужная.

В половине девятого принесли кофе, и Кристи, пытаясь выйти из оцепенения, прислушалась к дискуссии.

Вдруг Дорин обняла ее за плечи и обратилась к Айвору:

— Что слышно о Гейл? Скоро она вернется? Вам, наверное, очень ее недостает? Я знаю по себе: если Грега нет со мной хотя бы два-три дня, я начинаю чувствовать себя какой-то потерянной.

— Конечно, я скучаю, — спокойно ответил он. — Но у Гейл своя жизнь. Нельзя сравнивать это с разлукой мужа и жены.

— Да, разумеется, — смущенно процедила Дорин, — Брак — это уже осуществленный выбор, но все равно, если любишь…

Айвор недоуменно прищурился.

— Кажется, произошло какое-то недоразумение. Вы думали, что Гейл и я… — Он сделал многозначительную паузу. — На самом деле это моя сестра!

Все закружилось перед глазами Кристи.

Нет, не может быть. Она сходит с ума, ей это пригрезилось…

Дорин говорила что-то еще, но Кристи уже не различала слов. Ей хотелось вскочить, извиниться и бежать отсюда, пока не поздно, но ноги ее налились тяжестью, и она не могла даже пошевельнуться.

Очнувшись, она обнаружила, что сидит рядом с Айвором на деревянной скамье, а он бережно придерживает ее голову.

— Все в порядке? — мягко спросил он, увидев, что она открыла глаза.

Кристи кивнула. Опять обморок… Неужели кто-то видел? Господи, как это глупо!..

— Все хорошо, — сказал Айвор, словно прочитав ее мысли. — Дорин объяснила всем, что ты плохо себя почувствовала. Пищевое отравление.

Кристи облизала сухие губы и смущенно уставилась на него.

— Почему тебе стало плохо, Кристи?

Она молча отвернулась. Холодный пот выступил у нее на лбу, сердце бешено колотилось. Сейчас ей еще больше хотелось сорваться с места и убежать!

— Ну-ка, посмотри на меня! — потребовал Айвор.

Но Кристи не смогла заставить себя сделать это.

— В зале очень душно, — пролепетала она, понимая, что все равно уже не удастся ввести его в заблуждение.

Айвор молчал. Ей мучительно хотелось посмотреть ему в глаза, чтобы понять, о чем он думает, но она не осмеливалась.

— Это случилось потому, что ты узнала, кем мне на самом деле доводится Гейл.

Кристи вспыхнула. Лучше бы он сказал это обиняком, а не так вот — в лоб.

Слезы выступили у нее на глазах.

— Прости меня, — отрывисто проговорила она, — пожалуйста!

— Да, я прощаю тебя. Но как ты могла подумать обо мне такое? — В голосе Айвора звучал гнев.

Могла ли она укорять его теперь? Кристи закусила губу, сотрясаясь от сдерживаемых рыданий.

— Будь я несвободен, разве случилось бы между нами такое?

Это было невыносимо. Если бы он гневался, кричал, осыпал ее упреками — все было бы лучше! Но слышать в его голосе страдание и видеть боль в глазах…

Слезы душили Кристи, и она закрыла лицо руками, но тут Айвор обнял ее.

— Я люблю тебя, — проговорил он нежно. — Ты должна была понять это, увидеть… почувствовать. Или тебе легче было представить, что нас разделяет непреодолимый барьер, чем признаться самой себе в том, что ты питаешь ко мне ответное чувство?

— Нет! — воскликнула она. — Я только поначалу боялась. Страх ушел после первой же твоей ласки.

— Бедняжка Кристи! — успокаивал ее Айвор. — Это оказалось для тебя слишком тяжелым испытанием. Ты решила никогда не давать воли своим чувствам и думала, что выстоишь. А потом вдруг открыла, что не все тебе подвластно, и перепугалась, да?

— Я пришла в ужас, — призналась Кристи.

Ее уязвляло, что Айвор так хорошо понимает ее, тогда как она не имеет сколько-нибудь ясного представления о нем. Что, если он прав? Неужели это страх заставлял ее цепляться за мысль о его несвободе?

— Когда погибли родители, — нерешительно начала она, — я почувствовала себя беззащитной и одинокой. Только что они были рядом, оберегали меня, — и вот их нет. Это ужасное чувство… — Кристи заново переживала те первые месяцы после смерти родителей. — Наверное, они воспитали меня чересчур чувствительной… Я была единственным ребенком и очень любила маму и папу. Потом у меня появились друзья, но ни с одним из них я не испытывала настоящей духовной близости…

— А когда ты потеряла родителей, то постановила раз и навсегда, что не станешь рисковать в поисках любви, чтобы не пережить вновь ужас потери. Я прав?

Кристи кивнула и добавила:

— Откуда тебе это известно?

— Я изучал интенсивный курс науки, которая называется Кристи Карлтон, — с улыбкой ответил Айвор. — Все началось с коттеджа… Впервые увидев тебя, я сразу понял, что ни одна черта твоего характера не совпадает с портретом, который нарисовал мне дядя Юджин. А потом мы познакомились ближе… — Он помолчал, подбирая слова. — Знаешь, у каждого человека есть своя аура. Так вот тебя отличало от всех остальных то, что, даже окруженная друзьями, ты была как будто вне мира любви. Меня это заинтересовало, потому что ты не показалась мне холодной, и вскоре я понял, что это одиночество сознательное. Потом во мне проснулось уже другого рода любопытство… и я сделался одержим тобою. Ты обнесла себя каменной стеной, а я отчаянно хотел разрушить ее и дотянуться до тебя — чтобы ты тоже дотянулась до меня.

Пока мы ограничивались разговорами, ты постоянно давала понять, что мне нет места в твоей жизни. Но как только я к тебе прикоснулся, все резко изменилось. Твои чувства и твоя чувственность пришли в гармонию, и ты откликнулась на мой зов… Я уже праздновал победу, но ты ушла из моего дома, а потом заявила, что у нас нет ничего общего, что тебе отвратительны мои прикосновения. — Он заметил, что Кристи содрогнулась от этих слов. — Девочка моя, ведь я так тебя любил! Почему ты не спросила меня о Гейл? Почему?