Карен Брукс - Настоящий полковник

Черт побери, я в отличной форме, как раз для романтического приключения, зло подумала Эвелин. Усталая, голодная и издерганная до предела! Нахмурившись, она раздраженно покосилась на личную карточку — на месте ли, — затем вышла из здания и направилась к себе.

После холодного душа она почувствовала себя немного лучше. Эвелин мрачно побросала в дорожную сумку первые попавшиеся вещи и туалетные принадлежности.

Ей было необходимо поесть — и немедленно. Тогда она перестанет чувствовать себя такой выжатой и измочаленной. Том будет прав, если откажется от поездки!

Впрочем, он обманывала сама себя, отлично сознавая, что хочет быть с Томом гораздо больше, чем хочет есть, гораздо больше, чем вообще чего-нибудь хочет.

Было всего шесть, когда Том постучал в дверь. Эвелин была уже одета, но с мокрыми волосами и жутко голодная.

— Мы работали без перерыва на обед! — сердито выпалила она, рывком распахнув дверь. — Мы закончили, — быстрый взгляд на часы, — ровно тридцать пять минут назад. Оказалось, ничего особенного — всего-навсего поломка в спусковом механизме! Мы чуть не свихнулись, прежде чем нашли ее, и все потому, что от голода не могли сосредоточиться!

Том оперся о косяк и внимательно посмотрел на нее.

— Ты всегда заводишься, когда голодна?

— Естественно. По-моему, все так делают.

— Нет. У подавляющего большинства нет такой зависимости. — Том протянул ей руку. — Пошли, я тебя угощу.

— У меня мокрые волосы.

— Ничего, они моментально высохнут на солнце. Ты готова?

Эвелин взяла сумку и быстро проверила, все ли выключено. Том взял сумку у нее из рук, выпроводил Эвелин из комнаты и щелкнул замком. Она не двигалась с места и выразительно смотрела на дверь — до тех пор, пока Том с покорным вздохом не подергал ручку, показывая, что дверь крепко заперта. Только тогда Эвелин кивнула и направилась к грузовику.

Сегодня на ней было открытое летнее платье в горошек с пышной короткой юбкой. Одеваясь, Эвелин решила, что смешно запрещать ему совать руки ей под юбку, если сегодня ночью она собирается позволить ему гораздо больше. Так она думала у себя в комнате, но когда горячая шершавая рука скользнула под легкую ткань платья и стиснула обнаженное бедро, Эвелин сразу же захлестнула горячая волна желания.

Моментально улетучились все мысли о еде. Она смотрела на сидящего рядом с ней мужчину, чувствуя, как совершенно другой голод переполняет ее, внезапно потемневшие глаза и прерывистое дыхание выдавали ее желание. Том легко провел кончиками пальцев по внутренней поверхности ее бедер и заставил себя отдернуть руку.

— Все-таки сначала я покормлю тебя, — пробормотал он…

В тот вечер они могли есть опилки, и Эвелин не обратила бы на это никакого внимания. В ресторане было прохладно и полутемно, а сухое вино приятно бодрило кровь. Том сидел напротив нее, огромный и сильный, опасный огонек поблескивал в его серо-голубых глазах. Он тоже думал о предстоящей ночи, и эти мысли были ясно написаны на его лице. Его взгляд то и дело задерживался на груди Эвелин, а в глубоком низком голосе явно чувствовалось желание.

Они явно засиделись за столиком. Ожидание выматывало нервы, одежда тяготила ее, Эвелин уже чувствовала болезненный зуд в груди…

— Чего мы ждем? — не выдержала она.

— Я хочу, чтобы ты отдохнула и успокоилась, — тихо проговорил он, — чтобы совсем стемнело, и ты почувствовала себя более уверенно.

— Мне все равно. — Она встала. — Я полностью полагаюсь на тебя.

Том тоже поднялся и встал рядом с ней, лицо его потемнело от обуревавшего его вожделения. Не говоря ни слова, он оплатил счет, и они вышли на улицу. Удушливая жара стояла в воздухе, солнце огромным красным диском клонилось к горизонту, заливая мир прощальным багровым сиянием.

Тревожные отсветы заката плясали на скульптурных чертах Уиклоу, сейчас он был больше всего похож на своих суровых предков, и его ярко-красная футболка и широкие брюки стального цвета не снижали этого впечатления. Том Уиклоу был рожден для другой одежды и другой эпохи, он бы великолепно смотрелся в кожаных штанах и мокасинах, обнаженный по пояс, с длинными волосами, ниспадающими на широкие плечи. Эвелин вспомнила о том, какой ужас охватил ее сегодня утром при одной мысли о том, что этот человек может погибнуть…

Они подъехали к небольшому отелю, в молчании поднялись на лифте на верхний, четвертый этаж. Посыльный нес за ними две небольшие дорожные сумки.

Вошли в снятый Томом двухкомнатный номер. Посыльный внес вещи, деловито поднял шторы, впустив в комнату яростно пламенеющее закатное сияние, и на этом закончил исполнение своих профессиональных обязанностей. Том вложил ему в руку пятидолларовый билет — дверь за посыльным закрылась.

Эвелин стояла неподвижно, стараясь не смотреть на огромную двуспальную кровать. Она слышала, как Том запер дверь и набросил для верности цепочку, но не смогла даже пошевелиться. Он вошел в спальню, неторопливо опустил шторы. Комната погрузилась во мрак, и только через открытую дверь в другую комнату проливался слабый вечерний свет. Казалось, сам воздух в спальне был пронизан напряжением. Том открыл свою сумку и выложил на тумбочку упаковку презервативов.

— Что это? — хрипло спросила Эвелин, не узнавая своего голоса. Впрочем, ответа ей не требовалось. И так ясно.

Том подошел сзади и принялся расстегивать ее платье.

Внезапно Эвелин испуганно задрожала — ведь под платьем у нее были только узкие полупрозрачные трусики. Никакого лифчика, никакой нижней юбки. Платье упало к ее ногам. Эвелин оказалась почти обнаженной.

Том подхватил ее на руки, туфли соскользнули с ног и упали на пол. Опершись коленом о край постели, он осторожно снял с нее трусики.

Только теперь она почувствовала, насколько необходим, оказывается, был ей этот клочок ткани, какой беззащитной она оказалась, лишившись его… Издав протестующий крик, Эвелин попыталась сесть — ведь это несправедливо, почему она должна быть совершенно голой, когда Том все еще одет, — но он легко повалил ее на спину, яростный огонь в его глазах заставил ее прекратить сопротивление.

Том помедлил, удовлетворенно разглядывая распростертое перед ним обнаженное женское тело. Он добился своего, он уложил ее в свою постель, и теперь вся она в его власти. Том уже видел, как возбуждение охватывает ее тело, он заметил и потемневшие твердые бутоны сосков и слабый трепет стройных бедер, судорожно сжатых в стыдливом желании спрятать приютившуюся между ними восхитительно чувственную сокровенную плоть. Светлые завитки покрывали нежный холмик. Том припомнил свои сомнения по поводу цвета волос Эвелин, и легкая улыбка тронула уголки его рта. Да, она блондинка, если, конечно, верить собственным глазам. Однако эти светлые завитки слишком соблазнительны, чтобы довольствоваться лишь их созерцанием!