Дебора Симмонз - Если верить в волшебство

Ноэль грустно покачала головой.

Наверное, во всем виновата сама она, ибо вместо того, чтобы попросить на Рождество отменного здоровья и жизненного благополучия, она поступила как последняя эгоистка и вовлекла в свое желание судьбу другого человека. Какое, в сущности, у нее право распоряжаться судьбой Бенедика?

Да никакого, решила она, смахнув со щеки слезу. В свое оправдание она могла сказать лишь одно: Бенедик нуждается в ней, но и в этом нельзя быть до конца уверенной. Он хочет ее, а нуждается ли — еще большой вопрос.

Дрожащие губы Ноэль сложились в улыбку: она вспомнила, что за минуту до того, как отослать ее наверх, Бенедик смотрел на нее затуманившимися глазами, в которых ясно читалось едва сдерживаемое желание. Да, но потом он снова замкнулся в себе и отвернулся. Почему? Бенедик вел себя так странно, что Ноэль задумалась: не догадался ли он о том, что она замыслила? И не потому ли оттолкнул ее, что раскусил ее план?

Истина ужасна: он не любит Ноэль и не хочет жениться на ней, вот и все, как ни крутись.

От стыда Ноэль вся взмокла, щеки ее заполыхали огнем. Ее рождественское желание разбилось о железную волю Бенедика. А если это так, то разве вправе она вмешиваться в его жизнь и, потеряв всякий стыд, навязывать ему свои стремления?

Одному Богу известно, сколько времени просидела Ноэль так, устремив взор в темноту.

И наконец, набрав полные легкие воздуха, она приняла самое нелегкое решение: забыть о своем несбывшемся желании.

Она с удовольствием проведет в Лонгстоуне оставшийся до Крещения день, а после уедет к себе в поместье, чтобы ни разу не вспомнить о Бенедике.

Да, так она и поступит.

И не оглянется назад, хотя сердце ее навсегда останется в Лонгстоуне, где живет рыцарь, которого она любит.

Итак, праздник подходил к завершению. Бенедику бы радоваться, но в глубине души он, так долго ждавший этого момента, понимал, что будет тосковать.

С самого первого дня он был решительно настроен против ежедневного веселья, но сейчас не мог не признать, что в конце концов ему стали нравиться все эти так называемые традиции. Он успел привыкнуть к тому, что на ужин подаются двенадцать блюд, и уже пристрастился к их приятному разнообразию. И вот всему этому скоро придет конец.

Вместе со всеми остальными гостями Бенедик с нетерпением ждал, что придумает на сегодняшний вечер неугомонная Ноэль. Трапеза закончилась, и теперь все гадали, какое развлечение ждет их дальше.

То и дело бросая взгляды на скамьи, стоящие у стен, Бенедик вдруг ясно осознал, что впервые со дня возвращения начал думать о мужчинах и женщинах, сидевших на них, как о своих подданных. Присутствие этих людей в его замке больше не раздражало его, а от их приветливых улыбок у него теперь теплело на сердце. Ранее он ни к кому не чувствовал привязанности — за исключением, пожалуй, своего погибшего оруженосца — и теперь с удивлением понимал, что старик Хардвин и остальные слуги и домочадцы становятся близкими ему людьми.

А в особенности — Ноэль.

Вот и она. Вошла в зал со свитками тонкого пергамента в руках. Даже несмотря на вчерашний провал своих планов, выглядит его подопечная безмятежно.

Ни за обедом, ни за вечерней трапезой не делала она попыток подливать в его кубок вина и не пыталась соблазнительно улыбаться Бенедику или бросать на него украдкой взор из-под пушистых ресниц.

А жаль…

Отведя от нее глаза, Бенедик завозился в кресле, устраиваясь поудобнее. На сердце его скребли кошки. Снова и снова твердил он себе, что безумно рад скорому отъезду Ноэль и тому, что наконец-то навсегда избавится от нее. Но все было тщетно: Бенедик знал, что это не так.

Хватит обманывать себя. Он хочет ее, хочет безумно. Она необходима ему как воздух.

В судьбу Бенедик никогда не верил, но вчерашний сон странным образом растревожил его. Даже сейчас видение счастливого семейства стояло у него перед глазами, и, как ни старался Бенедик убедить себя в обратном, он понимал, что всей душой, всем существом своим желает быть на месте того мужчины за столом.

На месте мужа Ноэль.

Впервые в жизни он стремился заполучить то, что невозможно было выиграть в турнире или заиметь в качестве военного трофея, то, что не пополнит его кошель и не поднимет престиж в общественном мнении. Нет. Он жаждал одного: сделать Ноэль своею супругой. Однако его останавливал страх, что, поведя Ноэль под венец, он тем самым сослужит ей медвежью услугу и навсегда лишит счастья.

Недавно Ноэль с искренней уверенностью говорила, будто считает его хорошим, добрым человеком, но Бенедик не разделят ее убежденности. Ему очень хотелось бы забыть о прошлом, но — увы! — оно стало частью его натуры, а посему он считал, что такая чудесная девушка, как Ноэль, заслуживает более достойного мужа, чем закаленный в боях и огрубевший рыцарь. Ради ее же благополучия он вознамерился отказаться от нее.

До сегодняшнего дня у него получалось справляться с собой…

Веселый голосок той, которая занимала все его мысли, вывел Бенедика из задумчивости. Подняв голову, он обнаружил, что девушка стоит рядом с ним.

— Бенедик, вы тоже должны принять участие в игре, — сказала она.

Ох, как бы я хотел поиграть с тобой — подумал рыцарь, мысленно тут же отругав себя последними словами за слово «поиграть».

Бенедик выпрямился и с послушным видом взял один из пергаментных свитков, а Ноэль тем временем поставила перед ним чернильницу и раздала гусиные перья собравшимся вокруг гостям.

— А теперь нужно выбрать кого-нибудь из присутствующих и предсказать на пергаменте его — или ее — судьбу, — озорно улыбаясь, пояснила Ноэль. — Когда дело будет сделано, сверните пергамент и перевяжите его ленточкой.

— Судьбу? — с сомнением в голосе переспросил Бенедик.

— Ну конечно! — воскликнула Ноэль. — Скоро наступит Новый год, и мы все узнаем, что он нам принесет. Это своего рода предсказание о нашем будущем. Такова…

Бенедик жестом остановил ее и пробормотал:

— Знаю, знаю, традиция.

Он отнюдь не был раздражен. Глядя в его угрюмое лицо, Ноэль весело расхохоталась, а он почувствовал, как по телу разливается уже знакомое тепло, которого он никогда не знал прежде, до появления в его жизни Ноэль. На секунду ему показалось, что они знают друг друга долгие-долгие годы. Ни с кем и никогда ему не было так легко. Ее присутствие согрело его холодный дом — и его холодную душу…

Бенедик нахмурился: снова мысли его свернули не в то русло! Схватив пергамент, он быстро нацарапал предсказание некоему помещику, который, как неоднократно замечал Бенедик, все эти дни чрезмерно предавался чревоугодию и праздному веселью. Суть написанного сводилась к тому, что в новом году беззаботного повесу ждут несколько месяцев напряженных хозяйственных работ.