Хайди Райс - Дикая Ева

– Черт побери! – Осознание нахлынуло столь внезапно, что Ник произнес это вслух.

Конечно, Ева не слишком торопилась с рассказом о своей персоне, однако нельзя отрицать, что это он соблазнил ее, а вовсе не наоборот. Ровно с того момента, как он увидел ее в галерее, в том обтягивающем красном платье, он захотел затащить ее в постель. А в его характере была одна яркая черта: если он чего-то хотел, то всегда этого добивался. А в случае с Евой он даже превзошел сам себя.

В очередной раз прокручивая в голове их разговоры в тот вечер – что, кстати, Ник делал далеко не впервые на этой неделе, – он вдруг заметил, что на самом деле она собиралась рассказать ему о себе еще тогда, на мосту. Он остановил ее, потому что не хотел услышать чего-нибудь такого, что могло бы помешать его планам. Так что следует взглянуть правде в глаза и прекратить винить бедную девушку в том, что все пошло вверх дном.

Ник оперся руками о подоконник и невидящим взглядом уставился за окно. В своей жизни он совершил довольно много не слишком хороших поступков. Здесь особенно нечем гордиться, однако некоторые из них были просто необходимы, чтобы выжить. Когда сбегаешь из дома в шестнадцать лет, не имея за душой ни гроша, а в душе ничего, кроме ненависти и обиды, то приходится выкручиваться, как умеешь. И Ник в этом вполне преуспел.

Он не был лицемером и признавал, что во многом именно этот животный инстинкт выживания привел его туда, где он теперь находился. И многие поступки он совершил бы снова, если бы имел возможность вернуться назад. Однако нельзя вечно ходить по кругу и повторять одни и те же ошибки.

Похоже, единственным выходом из сложившегося положения было снова увидеть Еву Редмонд, иначе воспоминание о ее глазах, в которых стояли слезы от нанесенной им несправедливой обиды, будут преследовать его вечно.

Ник коротко засмеялся и почувствовал, как горячая волна снова поднялась и захлестнула его тело. Он вспомнил, как, сплетенные в объятиях, они отражались в залитом дождем стекле, – его ладони накрывают ее грудь, а на ее нежном лице застыло выражение блаженства… С тех пор он каждую ночь просыпался с колотящимся сердцем, и перед его глазами медленно растворялись видения, в которых они снова были вместе. Он не высыпался и почти не мог работать, а все, что он за эти дни написал, никуда не годилось.

От внезапного звонка Ник чуть не подпрыгнул. Некоторое время он смотрел на телефон, не спеша отвечать. Наверняка это Джей, хочет узнать, как продвигаются дела. Не то чтобы Ник располагал цензурным ответом на этот вопрос, но он все же поднял трубку.

– Привет, – бодро произнес он, чтобы создать впечатление, что дела идут хорошо.

– Я бы хотел поговорить с Никколо Делисантро, – произнес незнакомый мужской голос с отчетливым британским акцентом.

– Пожалуй, это я, хотя меня зовут Ник, – ответил тот, недоумевая, кто бы это мог быть. Единственными, кто называл его Никколо, были Ева и ее подруга Тесс.

– Меня зовут Генри Креншо, – вкрадчиво произнес голос, – я управляющий компании «Руте реджистри», Соединенное Королевство Великобритании. Мы занимаемся генеалогическими исследованиями, за которыми к нам обращаются клиенты, которым необходимо…

Ник начинал раздражаться.

– Переходите к делу, – рявкнул он в трубку. «Руте реджистри»… Кажется, именно так называлась контора, где работает Ева.

На другом конце телефона возникла некоторая пауза, но вот Креншо снова заговорил совершенно елейным тоном:

– Я звоню, чтобы выразить наше глубочайшее раскаяние по поводу поведения нашей бывшей сотрудницы мисс Евы Редмонд. Я даже не могу выразить, как мы были шокированы, узнав о вопиющем нарушении…

– Погодите-ка. Вашей бывшей сотрудницы? – Ник почувствовал, что его голос дрогнул.

– Мы конечно уволили ее, – чинно ответствовал Креншо. – Как только узнали о вопиющем нарушении ее служебных обязанностей и профессиональной этики во время командировки в Сан-Франциско.

Чувство вины в душе Ника превратилось в смерч ярости. Ева потеряла работу из-за их ночи вместе! А Креншо продолжал:

– Я смею заверить вас, что мисс Редмонд никогда больше не сможет работать в сфере генеалогии, мы об этом позаботимся.

– Как вы узнали? – холодно осведомился Ник, наконец снова обретя дар речи. Они что, за ним следят?

– Мисс Редмонд призналась в содеянном сегодня днем.

Черт возьми, зачем она им рассказала? Впрочем, стоило ему вспомнить ее выражение лица, когда она вернулась из ванной и он заговорил о ее девственности, как он сразу понял почему. Она просто не могла по-другому. Не умела врать и изворачиваться. И имела смелость говорить правду – в отличие от него самого.

И как он только мог подумать, что она им манипулировала? Она же невинна, как младенец.

– Мы не могли смириться с подобным нарушением профессиональной этики. Мы – уважаемая компания, и ценим нашу репутацию превыше всего.

– Уж точно выше, чем своих сотрудников, – заметил Ник, преисполняясь отвращения.

– Простите, мистер Делисантро? – недоуменно отозвался собеседник.

– Как долго мисс Редмонд работала на вас?

– Порядка трех лет. – Голос звучал удивленно и даже несколько обиженно.

– За эти три года она хоть раз совершила какой-нибудь проступок?

– Ну, в общем-то нет. Она всегда была тихоней, и мы не могли даже предположить, что под внешне спокойной наружностью кроется…

– И, несмотря на это, вы просто вышвырнули ее на улицу? – перебил Ник. Этот напыщенный индюк взял и лишил Еву работы – за то, что, по большому счету, вообще его не касалось!

– Некоторые вещи непростительны! – заявил Креншо, однако его пафосное заявление прозвучало как оправдание.

Таким виноватым Ник не чувствовал себя с тех самых пор, как отказался приехать последний раз повидаться с отцом – Кармином Делисантро, когда тот был на смертном одре.

Тогда Ник сделал то же самое, что и неделю назад. Поставил свои чувства и желания превыше всего, не подумав о других. Он не поехал в Англию, потому что ему было мучительно стыдно за то, как он обошелся с человеком, который его вырастил и воспитал. Тогда Ник думал, что не стоит лишний раз бередить едва зажившую рану – он ведь так до конца и не примирился с обстоятельствами своего появления на свет. Однако он постоянно вспоминал бесконечные звонки от сестры и приглашение на похороны, которое он выбросил в мусорное ведро, изорвав на кусочки. Теперь Ник наконец набрался храбрости признаться себе: он струсил. Поступил так, как ему было проще. Но это не был единственный возможный вариант.

– Теперь, когда это дело разрешилось, я бы хотел обсудить с вами еще кое-что, – раздался голос в трубке.

Разговор, оказывается, был еще не закончен.