Галина Гилевская - Обжигающая страсть

— Он еще сегодня поедет куда-нибудь?

— Не знаю… — девушка замялась, не понимая, что он от нее хочет услышать. — Если вы прикажете ехать куда-нибудь. Он ведь вас всегда ждет до конца дня.

— Так… Хорошо, пускай тогда подождет. Скоро поедем, — он повернулся к телохранителю. — Ты извини, Сергей. Так получилось. Видишь, ничего же и не случилось…

Вдруг он запнулся, как будто вспомнив что-то, и глаза его потемнели:

— Вернее, ничего, в чем ты смог бы мне помочь. От чего смог бы уберечь…

Он замолчал, и в комнате повисла неловкая тишина.

Никто не понял, о чем говорил Степан Николаевич, а сам Кравцов стоял, опустив голову, и ничего, судя по всему, не собирался им объяснять.

— Впрочем, — вдруг оживился он, — сегодня у нас праздник. Прошу в мой кабинет… Ой, Маша, чуть не забыл — закрой приемную.

Девушка недоуменно переглянулась с Сергеем и, щелкнув ключом в замке приемной, вошла вместе с телохранителем в кабинет шефа.

Кравцов указал им на два стула, стоявших у огромного стола, и прошел на свое место, закурив очередной «Честерфильд».

— Ну не смотрите на меня так удивленно! — натянуто рассмеялся Кравцов, пытаясь как-то разрядить атмосферу. — Вот, Маша, читай эти бумажки, и ты все поймешь.

Кравцов протянул ей свои заявления и со вкусом затянулся, пуская дым в потолок ровной голубой струйкой.

Девушка прочитала, передала бумаги Сергею и теперь удивленно смотрела на Кравцова, пытаясь понять, что же произошло. Ей вдруг пришло в голову, что он снова сильно пьян, и она даже почувствовала запах виски, но изменения, которые произошли в нем за эти несколько часов, рассказ Сергея о том, как они его потеряли, вдруг подсказали ей, что все куда более серьезнее и… непонятнее.

Кравцов заметил, что они прочитали его заявления и ждут объяснений, а потому спокойно окинул их взглядом и, как о чем-то совершенно будничном, сказал:

— Сегодня у меня были большие неприятности. Вся моя жизнь пошла коту под хвост… — он помолчал чуток, будто собираясь с силами, и продолжил: — Я действительно больше не смогу работать в Думе, с сегодняшнего дня я больше не ваш начальник и не ваш объект охраны. Вольно, Сергей! — пошутил он, видя, что парень совсем ничего не понимает.

Они удивленно смотрели на Кравцова, не в силах поверить, что тот говорит серьезно.

— Ребята, я не шучу. А потому предлагаю отпраздновать мою свободу! — повернувшись к бару, он извлек оттуда бутылку шампанского и откупоренную фляжку виски. — Маша, доставай стаканы. Сергей, наливай шампанское даме и подставляй свою посуду… Не возражай, больше меня охранять не надо. За вас, ребята, мне с вами легко работалось!..

Только около десяти вечера им удалось отвести Кравцова к машине и отправить его с Володей домой…

На этот раз, когда Кравцов открыл дверь квартиры своим ключом и вошел в переднюю, его никто не встретил.

Не включая света, он пошел в глубь квартиры, туда, откуда пробивался луч из-за неплотно прикрытых дверей.

На кухне, за столом, перед пустым стаканом и недопитой бутылкой водки сидела Светлана Васильевна. Голова жены неумело была обвязана бинтами; спереди на повязке темнело красно-бурое кровавое пятно.

Она не подняла головы и не взглянула на него.

Кравцов молча вошел, сел напротив и налил в другой стакан водки. Выпив, он даже не поморщился — алкоголь не действовал на него в этот проклятый день совершенно. Он не помогал, не давал забыться, расслабиться и отдохнуть.

Кравцов выпил уже много, очень много, но никак не мог достичь желаемого.

Он снова обратил взгляд на жену:

— Что с тобой случилось? Что ты сделала?

— Я билась головой о стенку, — она так и не подняла глаз. — Знаешь, боль была невыносимой. Я никогда не знала, что так может болеть душа…

Светлана Васильевна вылила в свой стакан остатки водки и выпила, не закусив.

Кравцов встал, подошел к холодильнику и достал колбасу, порезав ее крупными кусками. Поставив тарелку с колбасой на стол, извлек из шкафа баночку с маринованными помидорами и баночку соленых огурцов. Открыл и все поставил на стол. Затем нашел в баре литровую бутылку «Смирновки» и решительно отвернул пробку.

За все это время они не проронили ни звука, но когда Кравцов сел и, наполнив свой стакан, выпил, Светлана Васильевна заговорила снова:

— Макар сегодня раньше закончил дела на работе… Он искал Лолиту, и ему сказали, что она на новой квартире, устанавливает спальню. Он решил сделать сюрприз… А там — вы!

Кравцов откинул голову к стене и устало закрыл глаза:

— Это была жуткая случайность. Кошмар, самый страшный, какой я только видел…

— Почему ты не убил себя? — шепот жены был похож на змеиное шипение, столько в нем было ненависти, желания растерзать на кусочки и развеять по ветру останки мужа. Но она попыталась взять себя в руки и продолжила более спокойно: — Ты же отец! Ты же старый и опытный, и вроде не очень большой идиот… Дай сигарету!

Он протянул ей сигарету, и она неумело, видимо, впервые в жизни, затянулась и тут же закашлялась.

— Степан, ты не имел на это права… Ты должен был убить себя, когда все это только начиналось! — казалось, она уговаривает его сделать это, как будто его сиюминутное самоубийство могло повернуть время вспять и что-либо изменить. — Ты разве не понимаешь этого?! Ты разве не знал?..

Слезы душили ее, она не выдержала и разрыдалась во весь голос.

— Или ты думал, что так может продолжаться и дальше?

— Да, — вдруг неожиданно для самого себя ответил Кравцов, обреченно закуривая.

— Да?! — жена взвилась, но тут же села, как-то мгновенно угаснув. — «Да!..» Каждый день, каждый миг предавая нас обоих… Меня и сына…

Она налила себе и выпила, не дожидаясь, пока он наполнит свой стакан.

— Ты же никогда не был злым человеком, Степан… Так почему же ты не убил себя? — настоящее, неподдельное отчаяние звучало в ее голосе, и Кравцов передернул плечами, будто капля холодной воды вдруг попала ему за шиворот. — Ты должен был это сделать, и тогда я смогла бы носить траур. Мне было бы тяжело, но я бы похоронила тебя… И плакала бы по тебе…

Они долго молчали, а потом Кравцов спросил:

— А Наташка где?

— У подруги, отпросилась ночевать, чтобы не видеть тебя.

— Она что, тоже все знает?

— Да, нам позвонили из больницы, и именно Наташка подняла трубку. А потом приезжал милиционер… Им, видишь ли, надо во все влезть, до всего докопаться…

Они снова молча выпили, и тогда Кравцов решился, наконец, спросить то, что никак не решался:

— А как он? Что с ним?

— Сотрясение мозга. Сильный ушиб. Трещины вроде бы нет, сказали врачи.

— Ему нужны какие-нибудь лекарства?

Она впервые взглянула на него и недобро усмехнулась:

— Знаешь, муженек, без тебя справимся как-нибудь… И еще. Мы с Наташкой были сегодня в больнице… Так вот. Макар сказал, что если только увидит тебя когда-нибудь, он убьет тебя. Он убьет тебя, потому что ты убил всех нас, всю нашу семью…