Ким Лоренс - Мужчина ее мечты

Не дом был без нее пуст, а душа Чезаре.

Но, конечно, Чезаре ее вернет.

Он отослал ее, сказав, что между ними есть только секс. Она полностью вверила себя ему, ничего не сдерживая, а он сказал, что это просто секс. Он видел, что убивает ее своей холодностью, но добавил к этому оскорбление – чертов браслет, который она бросила обратно ему в лицо… Как ни странно, воспоминание о ее яростной реакции до сих пор вызывало у него улыбку. Ему нравилось то, что она совсем не хотела его денег. Как он мог подумать, что она поступит иначе? Неужели подсознательно он пытался оттолкнуть ее, заставить ее уйти?

Он пытался возвести между ними барьер с первой встречи, а почему? Потому что знал, что она отличается от остальных; знал, что ее он не сможет выгнать из своей постели посреди ночи, не сможет от нее уйти. С ней он испытывал все чувства, от которых так долго бежал, потому что считал, что они сделают его слабым.

Чезаре скривился от презрения к себе, а потом сделал глубокий успокаивающий вдох.

– Куда она летит?

– Эту поездку организовывала мисс Анжела. Насколько я знаю, она встречает их в аэропорту.

– Анжела? – Этого он не ожидал. Какое отношение к происходяшему имеет его сестра? – Анна даже не любит загорать! – воскликнул он и тут же представил, как она лежит на белом песке тропического пляжа, а вокруг капают слюной похотливые уроды, привлеченные ее сливочной кожей. Закрыв глаза, он замысловато выругался, и только открыв их снова, вспомнил, что не один. На лице экономки, которая знала его еще мальчишкой, было написано сдержанное неодобрение.

– Я совершенно уверена, что мисс Хендерсон пользуется кремом от загара. Она очень разумная женщина.

Чезаре уже вынул свой телефон и нажимал на кнопки.

У Анны перехватило горло, когда Жасмин, прижимаясь носом к стеклу джипа Анжелы, махала ей на прощанье. Она стояла, пока джип не скрылся из глаз, а потом, прогоняя с глаз вызванные эмоциями слезы, вернулась в терминал, под кондиционеры.

Она почувствовала жару, как только вышла из самолета – словно наткнулась на невидимую стену. А вот Жасмин сразу же ожила, превратившись из бледного призрака в жизнерадостную попрыгушку. Анна завидовала ее юной бодрости. Она себя чувствовала лет на сто. Когда Анжела сказала, что Жасмин плохо переносит путешествия, Анна наивно полагала, что имеются в виду тошнота и капризы, и к этому она была готова. Как она ошибалась!

У нее сердце разбивалось от того, насколько тяжело приходилось малышке, и путешествие стало настоящим кошмаром. К тому же некоторые пассажиры смотрели на них косо. Теперь, постояв несколько минут на солнце, Анна чувствовала себя увядшим цветком. Со временем она могла бы привыкнуть к этому климату, но знала, что у нее не будет такого золотого загара, как у Анжелы.

К тому же ей нравилось разнообразие, которое приносит жизнь в таком месте, где за двадцать четыре часа успеваешь испытать все варианты погоды, известные человеку… Улыбка истаяла, когда она осознала, что это время кончилось. Она не вернется в Шотландию. Обратный билет был на рейс в столицу, с ее куда более умеренным климатом.

Она рассеянно подумала о доме. Она потратила много времени, чтобы сделать свою квартиру уютной – украшала ее, обставляла предметами, которые купила на распродажах и сама переделала под себя. Возвращение домой должно было бы приносить радость. Но не приносило. Любовь к Чезаре все изменила. Теперь ее домом было не место, а человек – неподходящий человек.

Найдет ли она где-нибудь дом? Даже если ей придется до конца жизни носить в груди этот черный камень, Анна не будет жалеть о любви к Чезаре. В печальном признании была гордость, которая позволяла ей скрыть чувства в хрупкой раковине.

В здании аэропорта она забрела в магазины дью-ти-фри. Не потому, что ей хотелось утешить себя покупками, а потому, что ей предстояло три часа ждать рейс, а кофе в организме и так было слишком много. Она заметила магазин, где продавали детскую одежду ручной работы с цветными этническими рисунками. Зная, что такие необычные вещицы понравятся Рози, она полчаса выбирала милые, хотя и чересчур дорогие, комбинезончики – нескольких размеров, потому что дети растут быстро.

Расплатившись, она вышла в дверь – и наткнулась на высокого мужчину, проходившего мимо. Она бы упала, если бы он не подхватил ее за плечи. Она привычно выдавила заикающееся извинение, но затем сама на себя рассердилась: этот идиот сам не смотрел, куда идет.

– Одного извинения будет недостаточно.

От мрачного комментария ее защитная раковина разлетелась на куски.

– Чезаре? Что ты… – изумленно глядя на возвышающегося над ней мужчину, она помотала головой, всерьез полагая, что лишилась разума. – Нам надо поговорить.

Сначала ей показалось, что он в ярости, но теперь Анна разглядела, что дело не в этом. Он излучал сильные эмоции, но не гнев заставлял мышцы на нее проступать отчетливее, и не гнев сводил лицо в маску. Анну затрясло, как наркомана, перед которым оказался любимый наркотик.

Она прочистила горло.

– Ее здесь нет, – сообщила Анна, но получила в ответ недоуменный взгляд. – Анжела ее уже забрала.

Темные брови сошлись над стальными глазами.

– Жасмин здесь?

– Я подумала… – Анна покачала головой. С Чезаре лучше не делать никаких допущений. – Я не понимаю. Ты был в Лондоне. Я видела по телевизору. С такой красивой дамой… – Она прикусила дрожащую нижнюю губу.

– Оливия? Замечательная женщина, но скучная. Она все время болтала про Рафа.

– Кто такой Раф?

– Мужчину, за которого она собирается выйти замуж. – Чезаре внимательно всмотрелся в ее лицо, а потом ухмыльнулся. – Ты ревновала. – Ему это открытие, похоже, приносило немало удовольствия.

Она поджала губы. Если бы у нее был малейший шанс на успех, она бы солгала. Но теперь приходилось честно признаваться:

– Я это переживу, – мрачно пообещала она. Но улыбка Чезаре внезапно угасла.

– Я не переживу. Если увижу тебя с другим мужчиной…

Эта позиция собаки на сене раздула в Анне тлеющие угли обиды. Как он смеет! Он сам ее отослал, а теперь говорит такие вещи, от которых ей хочется заявить, что для нее нет другого мужчины, и никогда не будет.

– Что ты от меня ожидаешь? – спросила она, пытаясь удержать показное спокойствие. – Принять обет безбрачия, потому что ты сам меня не хочешь, но и другим не хочешь отдавать?

– Я тебя хочу, – выдавил он. – Ты мне нужна, Анна.

Хочет – это хорошо; нуждается – это еще лучше. Выражение отчаяния на его худом лице казалось искренним. Но Анна не могла сделать себя уязвимой для такой боли, не теперь.

Ее измучили усталость и несчастья, и маска соскользнула, когда она подняла ему навстречу огромные синие глаза.