Мирра Блайт - Просто скажи «да»

— Ты никогда не думала о том, откуда берутся в детских стихах такие ужасы?

Мей вскинула голову и испуганно посмотрела на него. Эндрю обескуражила ее реакция. Мей словно уличили во лжи. Нет. Это нечто другое. Похоже, она смущена тем, что ее застали за чтением детских стихов.

— Так что ты об этом думаешь? — не сдавался Эндрю.

Мей закрыла книгу и положила на край стола. Когда она распрямилась, ее лицо уже было спрятано за маской чопорного бухгалтера.

— Некоторые похожи на политические комментарии.

Не желая, чтобы она вновь надевала старую личину, Эндрю подошел к столу и с шутливой строгостью взглянул на Мей.

— Ни за что не буду читать ему эту кровожадную чепуху. В детстве я с ума сходил от страха, выслушивая все это.

Надменный вид мгновенно исчез.

— Да. Пожалуй, ты прав.

Усевшись на пол, Эндрю прислонился спиной к дивану и закинул руки за голову, затем указал взглядом на сына.

— Мне показалось или он действительно сегодня меньше капризничает?

Ее лицо смягчилось, на нем появилось выражение материнской нежности. Мей поцеловала малыша в лоб.

— Сегодня он был очень хорошим мальчиком. И он довольно симпатичный. Ты не находишь?

— Сейчас — да, — проворчал Эндрю.

Склонившись, Мей заключила сына в объятия. Такого светящегося лица он никогда прежде у нее не видел. И это лицо, показавшееся ему вдруг неземным, выражало всепоглощающую любовь.

Лицо Эндрю, напротив, окаменело. В какой-то момент своей жизни он готов был убить ради того, чтобы она так смотрела на него. Его охватила злость. Он вскочил на ноги и устремился в детскую. Нужно забрать спортивную сумку, ключи от машины и катиться отсюда ко всем чертям! По крайней мере, до тех пор, пока не остынет. Но возможно, злость безопаснее, нежели понимание того, что он не так уж крепко связан с этими двоими, как ему хотелось бы.

Остановив машину у спортзала, Эндрю вдруг почувствовал отвращение к этой разновидности личного предохранительного клапана и подумал о своем доме, который отреставрировал собственными руками. Однако тот был таким большим, пустым и безмолвным. Тогда ему представился садик матери, с прудом и журчащим фонтанчиком, птичьим щебетом и складными садовыми креслами под густыми ветвями декоративной вишни. Зайдя в фойе спортзала, он позвонил из телефона-автомата и после двух гудков услышал знакомый голос.

— Привет. Я хотел бы заскочить, если ты не занята.

Предложение привело его мать в восторг. Когда он приехал, то нашел ее под тем самым вишневым деревом, в густой тени поздних летних сумерек. На столе лежали садовые перчатки, стояли высокий бокал чая со льдом и запотевшая бутылка охлажденного сидра. Рядом красовался аппетитный бутерброд — копченое мясо на куске свежеиспеченного домашнего хлеба.

Седеющие волосы матери были собраны в узел на затылке, на ней были шорты и старая блузка, к коленям прилипли кусочки грязи. Ей исполнилось шестьдесят два года, выглядела она на пятьдесят два, а в душе была намного моложе. Она с улыбкой смотрела, как сын шагает через двор.

— Здравствуй, бродяга. Мы уж решили, что ты отправился в межгалактическое путешествие.

Эндрю уселся в кресло с противоположной стороны стола.

— Да уж. Чувствую я себя действительно так, словно побывал в открытом космосе. — Он вытянул ноги и скрестил их в лодыжках, закинул руки за голову. — А где отец?

— Ушел играть в покер с приятелями.

Этот небольшой ухоженный сад оказывал на Эндрю благотворное воздействие. Он взял бутылку сидра и поднес ее к губам.

— Ну, — проговорила мать, — и когда ты намерен рассказать нам о нашем новом внуке?

Поперхнувшись, Эндрю закашлялся и, когда наконец восстановил дыхание, раздраженно воскликнул:

— Не пугай, ма, это еще только должно случиться!

Она добродушно улыбнулась.

— Как тебе не стыдно скрытничать, Эндрю!

Смирившись с неизбежностью, он глубоко вздохнул.

— Скажи мне только одну вещь. Откуда ты узнала?

Подняв свой бокал, она улыбнулась еще шире.

— Эндрю, я твоя мать. Я все о тебе знаю.

Он не собирался клевать на эту наживку. Пристроив бутылку между коленями, Эндрю взял тарелку с бутербродом, решив, что и сам умеет играть в такие игры. Но он совсем забыл, что его мать — непревзойденный мастер.

Отхватив сразу половину бутерброда, он еще раз взглянул на мать, сидевшую со всезнающей улыбкой, и сдался.

— Ладно. Кто тебе сказал?

Она сделала глоток чаю и усмехнулась.

— Витторио.

— Что?!

— Ну… — Она повертела в руках бокал. — Я решила, что это нехорошо, когда остальные в семье не знают. Поэтому сообщила ему, что у тебя скоро будет ребенок.

При этом известии он поперхнулся куском хлеба и целую минуту не мог откашляться. Затем мокрыми от слез глазами уставился на мать.

— Как?! Ты сказала ему?

— Конечно, дорогой.

Лишившись дара речи, он откинулся на спинку кресла и просто смотрел на нее.

— Поэтому, когда Витторио сообщил, что ты явился на работу, похожий на драного кота, и взял отпуск… — Она снова усмехнулась. — Мы все умеем считать, Энти.

Он закатил глаза, скорее из-за того, что она воспользовалась старым прозвищем, прилипшим к нему в детстве, когда Эндрю еще коверкал слова. Положив руки на подлокотники кресла, мать посмотрела на него посерьезневшим взглядом. Даже густые сумерки не могли скрыть ее тревоги.

— Ну и как же твои дела?

Несколько мгновений он выдерживал ее взгляд, потом сделал еще глоток сидру. Собирать с мыслями, он долго смотрел на бутылку, прежде чем ответить.

— Ну, начнем с того, что у тебя прекрасный внук, ма.

Она вдруг прижала руку к груди, и в ее глазах блеснули слезы. Его мать с трепетом относилась к детям — своим собственным, детям своих детей, ко всем остальным. И она была прирожденной бабушкой. К несчастью, только повзрослев, Эндрю научился ценить своих родителей.

— Я подумала, что тебе, может быть, захочется поговорить, — произнесла она мягким, исполненным заботы голосом.

Наклонившись вперед, он оперся локтями о колени.

— Проклятье, ма! Я не знаю, что сказать. Она родила, когда я был в Сиэтле. Я вернулся — и вот, пожалуйста. — Эндрю провел большим пальцем по бутылочной этикетке, в горле першило. — Он прекрасен. Весит семь фунтов и две унции, и у него черные волосики. А еще он много капризничает, и Мей ни за что не справилась бы с ним одна. Поэтому я остался с ними. — Он опять отпил из бутылки, надеясь протолкнуть застрявший в горле комок. — Его зовут Александр Макги…

Мать прекрасно умела читать его мысли.

— Ты должен радоваться тому, что у тебя есть, — тихо сказала она. — Не стоит изводить себя играми, вроде «а если бы». Мей приняла решение, и тебе придется смириться с этим. Просто будь благодарен за то, что имеешь возможность участвовать в его жизни.