Ронда Гарднер - Мечта Оливии

— Крукд-Айленд.

В его тоне было полное безразличие.

— Что? — спросила она, растерянно улыбнувшись.

— Крукд-Айленд. Это место, где находится Риа. Не так ли? Она там с того самого момента, как покинула Нью-Йорк.

Оливия изумленно смотрела на него.

— Ты хочешь сказать, что нашел ее? Но как? Я не…

— Сегодня. Об этом мне сообщили по телефону на шхуне. Мои люди только что засекли ее.

— Но как им это удалось?

На его скулах снова заиграли желваки. Он вздохнул.

— У меня была эта открытка, Оливия.

— Но это невозможно. Она в кармашке…

— Я взял ее из чемодана, когда перевозил твои вещи к себе.

У нее расширились глаза.

— Что?

— Я взял ее. — Его голос звучал холодно, лицо стало угрюмым. — Я знал, что ты приехала на эти острова по какому-то очень важному делу. Ты знала нечто такое, чего не знал я.

Она в упор смотрела на него.

— Ты хочешь сказать, что осматривал мои вещи?

— Да.

— И это все, что ты можешь сказать? Эдвард, ведь ты украл ее у меня, ты…

— Ты же сказала, что не собираешься помогать мне.

О, господи. Теперь ей все стало ясно. Хватит обсуждать это, — сказал он ей, когда она попыталась рассказать ему о Риа, и, действительно, уже не было нужды говорить об этом, потому что он нашел другой путь. Вот почему он привез ее к себе…

— Я собирался рассказать тебе об этом сегодня вечером.

Оливии стоило невероятных усилий не выдать свою боль.

— Да? — произнесла она без всякого выражения.

— Да. — Он набрал воздуха и тяжело выдохнул. — Понимаешь, утром я должен вылететь в Нью-Йорк.

Теперь она поняла все. Сегодняшний вечер был вечером расплаты, вечером прощания — его можно было назвать как угодно. Сразу нашлось объяснение и платью, и изумрудам, и праздничному — прощальному — ужину.

— Понимаю, — с трудом выговорила она.

— Нет, Оливия, ни черта ты не понимаешь!

— О, нет! Я все понимаю. И какие же у тебя были планы относительно меня? Ведь были же у тебя какие-то планы, Эдвард?

Эдвард нахмурил брови.

— Я думаю, что ты вряд ли захочешь уехать, — медленно произнес он. — Тебе будет лучше остаться в моем доме на побережье, пока…

У нее перехватило дыхание, она резко отодвинулась вместе со стулом от стола и вскочила на ноги.

— Оливия! — Он резко откинулся на спинку стула так, что раздался треск дерева. — Оливия! Черт возьми, куда ты собралась?

— Не подходи больше ко мне, Эдвард, — сказала она дрожащим шепотом. Она сорвала с шеи изумруды и швырнула их на стол. — Никогда больше не подходи.

— Оливия, черт возьми…

— Сэр, у вас какие-то проблемы? — между Эдвардом и Оливией вырос метрдотель. Оливия повернулась и стремительно покинула зал. Официанты замерли в недоумении, и звуки музыки оборвались.

— Черт возьми, куда ты собралась? — Эдвард еще предъявлял права на нее!

Что ж, она знала, куда собралась. Она собралась уехать как можно дальше и от этого места, и от этого человека. Так далеко, как только сможет. Она пыталась сделать это, но он поймал ее, и теперь ее жизнь уже никогда не будет такой, как раньше.

На этот раз, — решила Оливия, вскочив в стоявшее у отеля такси, — она не будет такой дурой!

— В аэропорт! — едва выдохнула она. Когда машина выезжала на дорогу, она оглянулась и увидела у входа Эдварда, беспомощно глядевшего, как машина уносит ее в ночь.

Лишь через некоторое время к Оливии вернулась способность размышлять. Как она явится в самолет в этом платье? В Нью-Йорке сейчас была зима, на улицах лежал снег.

Кроме того, она должна избавиться от всего, что связано с Эдвардом. Это платье, туфли… Оливия перегнулась к водителю и кашлянула.

— Мне надо сменить одежду, — сказала она. — Есть ли здесь магазин, где я могла бы купить нужные вещи?

Водитель взглянул в зеркальце заднего обзора, увидел ее бледное лицо и не стал задавать никаких вопросов. Через некоторое время они подъехали к открытому базарчику, заполненному праздношатающимися туристами, и здесь с Оливией повторилась история Золушки.

Она вошла на базар принцессой, а вышла оттуда такой, какой была всю жизнь.

Племянница домоправительницы, — горько подумала она о себе. Риа всегда знала это, и Эдвард тоже. Единственным человеком, который оказался настолько глупым, что мог думать иначе, была сама Оливия. Но теперь с этим покончено.

В аэропорту, несмотря на поздний час, было многолюдно. Люди прибывали и убывали, но все они были оживлены и счастливы. Она чувствовала себя среди них чужой: никто не обращал на нее внимания, даже всегда улыбающийся клерк у стойки не слишком любезно ответил ей, что да, есть свободное место в рейсе на Нью-Йорк, чудом было то, что он принял у нее к оплате кредитную карточку. Разумеется, она давным-давно исчерпала свой лимит кредита.

Но какое это имело теперь значение? Скоро на нее обрушится банкротство, если последствия скандала погубят «Мечту Оливии». А сейчас ей было все абсолютно безразлично.

И вдруг шестым чувством она ощутила на себе чей-то взгляд. Она обернулась и увидела его — Эдвард быстро шагал через терминал к проходу, у которого она, вместе с другими пассажирами, ожидала разрешения на выход к самолету. Высокий, внушительный, красивый, он мрачно шагал в толпе напролом, словно ему принадлежал весь мир. На его лице была написана такая ярость, что Оливия испугалась.

Она отпрянула в тень павильона для контроля билетов, стараясь вжаться в стену. Оливия знала, почему он хочет отыскать ее. Эдварда Арчера никогда не бросали женщины, тем более такие, как Оливия. Он еще не был готов сам расстаться с ней — до этого события он еще назначил время в длинную ночь, когда долгие часы она провела бы в его объятиях, давая ему возможность еще раз утолить свою страсть. Она же ушла от него сама! Она не желала больше его видеть, снова смотреть в эти глаза и знать, что в них можно прочитать только холодность и самодовольство удовлетворенного самца.

Избежать встречи было нелегко, но преимущество было на стороне Оливии. Она увидела Эдварда раньше, чем он ее, она одета не в роскошное платье, а в мешковатые белые брюки, холщовые туфли без каблуков, просторную хлопчатобумажную рубашку и такую же просторную куртку поверх нее. На ней была и шляпа, помятая полотняная панама с широкими полями, ее она купила главным образом для того, чтобы скрыть от любопытства прохожих покрасневшие от слез глаза.

Эдвард остановился в центре зала. Он выглядел холодным и опасным, несколько человек обошли его, подобно тому, как рыбешки стараются проплыть подальше от акулы. Оливия по-прежнему наблюдала за ним из своего укрытия.

Когда объявили посадку, она быстро смешалась с группой оживленных мужчин и женщин, которые, видимо, ловили последние минуты, чтобы повеселиться, прежде чем увидят внизу огни Манхэттена.