Барбара Ханней - Манящая опасность

— А твоя собака, оказывается, соображает лучше тебя, — неожиданно раздался резкий голос.

Тереза обернулась и увидела Лидию, наблюдавшую за ними, опираясь на палку.

— Я думала, ты уже уехала домой, бабушка.

— Нет еще, — ответила Лидия. — Я помогала твоей маме управиться с цветами. Мы решили оставить немного в церкви, а остальные сдать в больницу.

— Отличная идея, — ответила Тереза. Ее взгляд упал на Айзека, готового сорваться с места.

— Я прощался, — сказал Айзек Лидии.

— Знаю, глупый ты человек. — Склонив голову набок, она внимательно рассматривала его. — Я сказала это не просто так. У твоей собаки больше разума.

— Почему это? — спросил он, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

— Потому что пес знает, что твое место здесь, рядом с Терезой, а не где-нибудь на диком Западе. Тоже мне, одинокий ковбой! В любом случае ты не должен уезжать без Терезы.

Айзек был потрясен.

Тереза почувствовала это.

— Бабушка, не надо.

Но Лидия продолжала сверлить его взглядом.

— Розалин рассказала мне обо всем, что произошло. Как она заставила тебя уехать. Она понимает, что совершила ужасную ошибку. Но ты сейчас хочешь совершить нечто гораздо худшее.

Айзек напряженно смотрел на нее. Его губы сжались так, что осталась одна тонкая бледная полоска.

— Розалин затратила огромные усилия, чтобы разлучить вас. Но если понадобится, я приложу столько же усилий, чтобы соединить вас. Любому ясно, что вы созданы друг для друга.

Подошел Джон Морроу.

— Думаю, лучше оставить их наедине друг с другом.

Лидия еще раз повернулась взглянуть на Айзека.

— Я тебя предупредила, — произнесла она на прощание. — Если сегодня ты наделаешь глупостей, то будешь сожалеть об этом до конца жизни. А жизнь может быть долгой, очень долгой, поверь мне.

У Терезы сжалось сердце, когда она увидела, как отец провожает Лидию к машине. Ей захотелось броситься за ними. Никогда она не чувствовала себя такой смущенной.

Она повернулась к Айзеку.

— Извини. Бабушка считает, что в ее возрасте можно говорить все, что приходит в голову.

Тереза запустила руку в волосы. Айзек нетерпеливо топтался на дорожке, готовый сорваться с места. Сейчас он уйдет навсегда. Если бы у нее было достаточно остроумия, она бы придумала что-то, способное удержать его. Ей нужно было задать ему столько вопросов… Теперь она знала, почему он уехал, но вот почему он вернулся?

— Как насчет… — Он дотянулся до ее руки и высвободил ее из волос. В глазах у него еще читалась смесь горечи и усталости, но он улыбался.

— Насчет чего? — у Терезы замерло сердце.

— Почему бы нам не пойти куда-нибудь и не поговорить?

— Ты действительно этого хочешь?

— Да.

Он предлагал ей «оливковую ветвь». Но, поскольку Тереза хотела целую рощу, она не стала прыгать от радости, хоть ей и стало намного легче.

Вечерние сумерки уже успели порядком сгуститься, когда они уехали с холма.

— Хочешь где-нибудь перекусить, или поехали прямо на пляж?

Тереза посмотрела на его костюм.

— Одет ты, конечно, не по-пляжному, но Дьяволу явно понравится прогуляться по песку.

— Этому барбосу и так сегодня уделили слишком много внимания, — деланно рассердился Айзек. — Давай захватим какую-то еду прямо на пляж, как в старые времена.

— Отлично. В самом деле я очень хочу есть, как будто не ела несколько дней.

— Ты действительно не ела несколько дней.

К тому времени, как они приехали к морю, ночь уже окутала черным бархатом воду, берег и небо. Ночной воздух был свеж и прохладен.

— У меня где-то была подстилка, — сказал Айзек и, покопавшись в фургоне, извлек ее. — По крайней мере, в нашу еду не насыплется песок.

Некоторое время они ели молча. Запах горячей пищи сначала разбудил аппетит Терезы, но постепенно она начала все больше и больше нервничать, так, что забыла и думать о еде. Все ее будущее зависело от предстоящей беседы с Айзеком, но она не знала, что сказать.

— Ты хотел поговорить со мной?

— Да, — сердито ответил он, — но сложно подобрать слова.

Вероятно, он хочет вежливо объяснить ей, что у них нет будущего, что он не любит ее. Иначе зачем ему было так торопиться уезжать? Обнадеживало лишь то, что он не стал отрицать слова Лидии «вы созданы друг для друга».

— Мы могли бы поговорить о многом, — начала она.

Из-за темноты она не могла увидеть выражение его лица.

Айзек почесал в затылке.

— Да, поговорить можно о многом… — Он резко свернул бумагу с остатками еды, отбросив ее прочь, придвинулся вплотную к Терезе.

Тереза понимала, что нужно что-то сказать, по, когда Айзек был так близко, все мысли исчезали, и оставалось только желание прижаться к нему. Должно быть, он испытывал то же самое, потому что внезапно обнял ее.

Она должна была сопротивляться. Через несколько минут он может уйти навсегда. Но когда она находила в себе силы противостоять Айзеку?

Он дотронулся до ее щеки, и она прижалась губами к его запястью. Вслед за этим он коснулся ее лица губами, дразня и искушая ее.

Всего в нескольких шагах мелкие волны набегали на берег. Сейчас Айзек был другим — нежным, мягким. И любящим? Разве она не была в его объятиях прошлой ночью? Тогда он был охвачен страстью.

Вспомнив о том, что произошло вчера ночью, она съежилась от смущения. Страсть никогда не помогала ей в решении проблем, связанных с Айзеком, и вряд ли поможет сейчас.

Она высвободилась из его объятий и села.

— Что случилось? — спросил Айзек, лежа с раскинутыми в стороны руками. Он игриво обнял ее и попробовал притянуть к себе. Она упиралась.

— Нет, Айзек. Оттого, что ты меня соблазняешь, никакие проблемы не решатся.

— Так это я тебя соблазняю? — засмеялся он. — Если кто-то из нас и поднаторел в искусстве соблазнения…

— Мы, кажется, уже установили, что физически совместимы.

— Да, наверное, этот факт можно считать доказанным, — мягко передразнил он, — хотя мы недостаточно тщательно изучали этот трюизм, чтобы прийти к сколько-нибудь обоснованным выводам.

— Ох, давай не будем дразнить друг друга. Сегодня был самый тяжелый день в моей жизни.

Повисло продолжительное молчание.

— В моей тоже.

— Ты тоже чувствовал себя несчастным?

— Сидеть в церкви в ожидании твоего прибытия было просто ужасно. Я чувствовал себя так, будто стою на краю утеса и смотрю, как ты улетаешь вниз… навсегда. — Он повернулся посмотреть на нее, его глаза сверкали, как никогда. — Я знал, что ты из-за чего-то плакала сегодня, и был уверен, что ты не выйдешь за Хэммонда, но не представлял, как ты отменишь свадьбу.

— Неудивительно.

— Я представлял себе всяческие кошмарные сцены, которые мог бы устроить. Например, подбежать к двери и не дать тебе войти внутрь. Или, например, когда священник спрашивает, есть ли какие-то причины, мешающие двоим стать мужем и женой, вскочить и закричать: «Да, есть! Прошлой ночью невеста с неудержимой страстью занималась любовью со мной!»