Барбара Ханней - Манящая опасность

— Если хочешь, можешь посмотреть, как это выглядит вблизи. Обстановка у нас очень простая.

Айзек задумчиво почесал подбородок, разглядывая маленькое помещение, которое изнутри выглядело нисколько не лучше, чем снаружи.

— Мне казалось, что подобные школы — это современные просторные здания с огромными окнами, окруженные живописными тенистыми садиками с игровыми площадками.

— Большинство именно так и выглядят. Но вот наша — жалкий благотворительный приют.

Она наблюдала, как Айзек осматривал комнату. Он приостановился перед тем, что считалось учительским столом. Это был обычный деревянный кухонный стол, к тому же достаточно ветхий. Партами служили такие же древние столы, столешницы которых покрыли пластиком, а ножки укоротили, чтобы ученикам было удобнее сидеть. На каждом столе стояло по несколько белых коробок, в которых обычно продаются блюда быстрого приготовления. В коробках лежали мелки, цветная бумага, кусочки фольги. В одном из углов виднелись сложенный ковер и кучка изодранных школьных сумок.

Если убогость обстановки удивила Айзека, то при виде игравших там детей он потерял все свое самообладание. Мастерс ошеломленно посмотрел на них, и его загорелое лицо вдруг побледнело.

— Все эти дети… они из бедных семей?

— А кого ты ожидал увидеть здесь? Чистеньких, опрятно одетых ребятишек, тщательно причесанных и довольных жизнью?

— Да, наверное, что-то вроде того.

На фоне худеньких мальчишек и девчонок, которые в это время бежали мыть руки перед обедом, Айзек выглядел совершенно растерянным. Он ошеломленно смотрел на ребятню, одетую в обноски или в кое-как перекроенную взрослую одежду.

— И ты работаешь здесь?

— Да, как видишь, — пожала плечами Тереза. — Конечно, все в нашей школе висит на волоске. Денег у нас ни гроша, а родители у детей безработные. Но мы ухитряемся не падать духом.

Она пересекла комнату, чтобы помочь мальчику в очках завернуть кран в умывальнике. Айзек наблюдал за ними с выражением полного замешательства. Он потер глаза руками, как будто сомневался в реальности того, что видел.

— Знаешь ли, Пол тоже не хочет, чтобы я здесь работала. Он эту школу прямо терпеть не может.

— Да нет же… я не имел в виду ничего подобного…

— Ну так как, я все еще Королева Холма?

Он недовольно поежился и сжал зубы…

Две дородные женщины средних лет раздавали детям пластиковые тарелки с бутербродами и миски с нарезанными фруктами. Одна из них взглянула на Айзека с нескрываемым любопытством, и на ее лице появилась широкая улыбка.

— Так это твой жених, Тереза? Наконец-то мы его увидели. — Женщина кивнула Айзеку, окинув его оценивающим взглядом. — Нечего сказать, хорошенький сюрприз ты приберегла для всех, — заметила она. — Хотя теперь-то я понимаю, почему ты так тщательно его скрывала.

— Нет, Хильда, — ответила Тереза, которую больше всего потрясла не ошибка помощницы, а странный задорный блеск, появившийся в глазах Айзека. — Это не Пол. Это мой… брат — Айзек.

— Ах, вот как. — Хильда была явно разочарована.

— К тому времени, как детей нужно будет укладывать спать, я вернусь, — пообещала Тереза, направляясь с Айзеком к выходу.

Она открыла дверь со скромной табличкой, на которой было написано: «Директор школы-интерната Тереза Морроу». Айзек не смог удержаться от горькой усмешки.

— Ну и что ты все-таки здесь делаешь? Изображаешь из себя вторую Мать Терезу?

Ее передернуло. Откуда у него столько сарказма?

— Я-то думала, хоть ты меня поймешь, — примирительно сказала она. — Разве эти дети не заслуживают такого же отношения, как и дети из благополучных семей?

— Вообще-то да… Но я все равно не представляю, как ты можешь здесь работать.

— Боюсь, это будет продолжаться недолго, — вздохнула Тереза. — Земля в этом районе постоянно дорожает. Ходят слухи, что бизнесмены положили на нее глаз. Если они начнут действовать, у нас не останется ни единого шанса. Да и Полу не нравится, что я здесь работаю, он хочет, чтобы я нашла работу в более престижном месте.

— Для него так важно твое место на социальной лестнице нашего города?

Тереза вздохнула.

— Естественно.

— А как ты к этому относишься?

Тереза не хотела обсуждать данную проблему. Она лукаво улыбнулась.

— Я думаю, постепенно мне удастся убедить его изменить мнение по некоторым вопросам.

Каким-то образом она совершенно ясно почувствовала, что Айзек ожидал другого ответа.

Они приехали в ресторанчик «На юте», расположенный на самом берегу, откуда открывался замечательный вид на море. Южное солнце уже давно светило в полную силу, поэтому они выбрали столик под тентом. Оба, не сговариваясь, заказали пресные лепешки из тыквы, салат и минеральную воду.

Айзек откашлялся.

— Я должен признаться, — начал он, как только они сделали заказ, — что все эти годы продолжал общаться с отцом.

Если бы Айзек признался, что жить ему остается три недели, Тереза, наверное, испугалась бы не так сильно.

— Серьезно? — выдавила она. — Он никогда не говорил…

— Я очень просил его держать это в тайне, — перебил Айзек и замолчал, когда официант принес им воду. — Но в самом деле: не мог же я оказаться настолько бессовестным, чтобы в один прекрасный день попросту испариться, не поблагодарив человека, который сделал мне столько добра.

Однако ты покинул меня и без всяких угрызений совести заставил страдать! — Еле сдерживая слезы, Тереза поболтала содержимое своего стакана. Кусочки льда зазвенели, ударяясь друг о друга. Ей хотелось плакать. Неужели отец способен на предательство? За что все объединились против нее? Глазами, полными печали, Тереза смотрела на вереницы яхт, стоявших на якоре в бухте.

— Он знал, что ты собираешься уезжать? — Она не могла не задать этот вопрос, но сможет ли выслушать ответ?

— О нет, совсем нет. Он не имел к этому отношения.

Тереза глубоко вздохнула. Она обещала себе, что никогда не задаст Айзеку главного вопроса, но сейчас не владела собой.

— Мне нужно знать, Айзек… Как ты мог исчезнуть, ничего мне не сказав, после того… что было между нами? Чем я тебе досадила, что ты решил сбежать?

Он сделал большой глоток и перевел дух. Тереза сжала руки с такой силой, что ногти врезались в кожу.

— Причин было много. Все шло к такому исходу. Между нами столько различий, словно мы выросли на разных планетах.

— Но это же не так! — выкрикнула она. — Мы росли вместе в одном доме. У нас столько общего. Мы… мы любили друг друга. — Голос ее сорвался, на щеках появился стыдливый румянец.

Он допил свою воду одним большим глотком, и лед зашуршал на дне стакана.

— Мы были слишком молоды, — ответил он. — Юношеская страсть делала нас неуправляемыми.